Сириус был довольно худой, после тюрьмы явно ещё не отъелся. Лицо — бледное, с выпирающими скулами и впалыми щеками, но чисто выбритое. Морщин нет, да он и довольно молод — одногодка сенсея и родителей Гарри. Всего тридцать два года должно быть или около того. Смолянисто-чёрные волосы до плеч вились ровными кудрями. Довольно приятные и правильные черты лица: тонкий изящный нос, ровные чёрные брови, крупный разрез глаз, длинные пушистые ресницы, рот с чёткой линией губ. Кстати, у меня эта линия очень похожа, наверное, потому что мы с ним родственники и это от какой-нибудь бабушки передалось, так как у Драко тоже подобная «изогнутость» верхней губы.
Сенсей говорил, что Сириус считался красавчиком и за ним бегало пол-Хогвартса, но по мне вроде довольно симпатичный, но не такой уж и «красавчик». Впрочем, он высокий, а женщины не любят коротышек. Не такой дылда, как отец Рона, но где-то метр восемьдесят пять, и фигура, что называется, «спортивная» — широкие плечи, узкие бёдра, длинные ноги, которые сейчас торчат из-под клетчатого пледа. Немного откормить, чтобы мясо наросло, и снова будет смущать дам не только тем, что бывший заключённый Азкабана.
Он вздрогнул, видимо, почувствовав мой пристальный изучающий взгляд, и открыл глаза.
Ну, всё понятно с этой «неотразимостью»: глаза оказались ярко-синие и выглядели в чёрном обрамлении ресниц и бровей очень необычно, я вчера от недостатка света подумал, что они у него светло-карие. Вместе с синеглазостью образ «красавчика» всё-таки складывается. Так, глядишь, и я, когда подрасту, буду считаться «симпатягой» со своими зелёными глазами.
— Гарри? — хрипло выдохнул Сириус, видимо, ото сна. Он прочистил горло. — Ты рано встал. Доброе утро. Сколько времени?
— Почти девять, — ответил я.
— Хочешь есть? — поднялся Сириус со своего ложа, отбросив плед, в его руке я увидел крепко сжатую палочку. — Расписание намертво въедается, да?
— Ага, — кивнул я, наблюдая, как опекун попытался заправить диван с помощью какого-то заклинания, но плед только разок дрогнул.
— В Мунго сказали, что магия ко мне, скорее всего, вернётся постепенно, — покосившись на меня, с досадой пробормотал он. — Хорошо только анимагия выходит. Она… кхм… меня и спасла в Азкабане.
Когда я разбирался в здешней магии, почти сразу обнаружилась особенность, что маги являются проводниками магии и пропускают её через себя, при этом у них нет собственного резерва, как с чакрой. Как-то озадачил Малфоя на эту тему и выяснил, что у магов всё же существует что-то вроде «кейракукей» — системы циркуляции чакры — магическое ядро, которое развивается постепенно. Считается, что оно заканчивает первый этап своего формирования в шестнадцать-семнадцать лет — с этим связывают «магическое совершеннолетие» в семнадцать. Волшебнику становится условно-доступна достаточно сложная магия, которая привела бы к нервно-магическому истощению более молодых. В принципе, я на своих тренировках интуитивно, а затем и целенаправленно как раз прокачивал это самое «ядро», по привычке обзывая «магическими каналами». Иначе бы «фокус» с перемещением Кибы даже с условием, что на фуин, благодаря крови-проводнику, было перенаправлено почти девяносто шесть процентов той самой сырой магии, у меня бы просто не получился. И всё закончилось бы в лучшем случае нервно-магической комой на пару лет.
Увы, я уже далеко не джинчуурики, с почти «силой Бога», но надо работать с тем, что есть. Простые шиноби тоже не могли, как я, пачками теневых клонов делать, но исхитрялись как-то мне морду бить, как тот же Рок Ли. Он-то вообще не мог ниндзюцу использовать. Часто я Ли вспоминал, когда те или иные мои «изыскания» приводили к пшиковому результату. Магия — совсем не чакра, и уже хорошо, что я научился фуин с магией крови совмещать и волшебное тайдзюцу использовать, которое как раз очень хорошо помогает в прокачке ядра.
В общем, возвращаясь к местным реалиям, у обычных волшебников после семнадцати и до двадцати четырёх магическое ядро окончательно формируется. Как бы до этого возраста ещё возможно укрепить и усилить «каналы» прохождения магических мощностей. Со слов Драко, в этом возрасте стараются как можно больше колдовать, поступают в университеты или отправляются в сложные путешествия. Ну, или затевают очередную войнушку. В принципе, в мире шиноби с резервом чакры примерно та же история — резерв «прокачивается» примерно до двадцати пяти, если доживёшь.
Так вот, получается, что Сириус загремел в Азкабан на пике формирования своего магического ядра. Что, скорее всего, не очень хорошо, даже в чисто теоретических выкладках. Да и на практике получается как-то совсем не оптимистично. По крайней мере, явной ауры мага, которую я чувствовал от сенсея, мистера Люциуса, МакГонагалл и того же Хигэканэ, у Сириуса не ощущалось. Сириус по восприятию не котировался даже на пятикурсника, не то что взрослого волшебника. Может, это временно, всё же из тюрьмы его освободили буквально неделю назад, но за палочку он держится очень напряжённо, а значит, сильно переживает по этому поводу.
Гарри вроде рассказывал, что его крёстный довольно сильный маг. С другой стороны, насколько я помню, Сириус перед своей пропажей вмешался в какую-то битву и не справился, упав в ту самую Арку Смерти. Да и я понял, что Гарри особо ничему не учили, так что Сириус и через пару лет мог не полностью восстановить свой магический потенциал.
— А какие-то зелья вам прописали, сэр? Для восстановления? — поинтересовался я у него.
Мой опекун принял какой-то слишком беззаботный вид.
— Эй, не «сэркай» мне, Гарри! Мы же вроде договорились, что я просто «Сириус», — ответил он. — Ага, что-то там прописали… Только они редкие и поэтому дорогие, и ещё неизвестно, помогут или нет. Мне так сказали. Люциус Малфой, как и этот его пронырливый адвокат, посоветовали подать в суд за несправедливое обвинение, но я не какой-то там предатель и насквозь их вижу. Наверное, захотели денежки вернуть, которые потратили на то, чтобы вытащить меня. Как будто я их не знаю, — он снова скривился и почесал живот. — Пойдём лучше поедим, ну их всех.
— Ага, — выдал я, следуя за ним на кухню и переваривая полученную информацию.
Вроде Сириус оставил Гарри какое-то наследство, мы же с ним в банк ездили, и он как раз в сейф Блэков направлялся, но получается, что у Сириуса нет денег? После того как он вполне официально вышел из тюрьмы, а не сбежал под покровом ночи. Странно как-то. Или что-то произошло за последующие три года?
— Скажите… Скажи, Сириус, — отвлёк я его от пластания бутербродов, — что значит «я не какой-то там предатель» и что вы имеете против мистера Малфоя?
— Ты ещё мал, Гарри, и многого не понимаешь, — неопределённо взмахнул ножом Сириус, — но Люциус Малфой… Короче. Мы были на разных сторонах баррикад. Он — Пожиратель Смерти и служил Сам-Знаешь-Кому, а я — на другой стороне… Сражался против них. Мало того, что… В общем, засадил меня Барти Крауч, а в суд надо идти уже против Дамблдора! Он же сейчас председатель Визенгамота. А Дамблдор — он всегда был на моей стороне! И он так мне помог на суде, и всё быстро решилось, когда он узнал о моей невиновности! Я же не дурак, понимаю, что Люциус всё это затеял, чтобы на прецеденте вытащить всю свою кодлу из Азкабана! Этот своего никак не упустит, скользкий гад. Мол, система была не совершенна, никто не виноват, даже Блэка ни за что ни про что посадили, не стали разбираться и веритасерумом поить. А с зельями… Дамблдор обещал что-нибудь придумать. Тут, Гарри, очень хитрая политика.
— Угу, — только закрыл рот я. — Похоже на то.
Конечно, свой резон в этом есть. В политике каждый хочет перетянуть одеяло на себя, так что и мистер Люциус мог решать сразу несколько задач, вытаскивая Сириуса из тюрьмы. Да и Хигэканэ, похоже, тоже успел контрмеры принять на всякий случай.
— А что вы… ты имел в виду, когда сказал, что Дамблдор всегда на твоей стороне? — поинтересовался я, пользуясь разговорчивостью опекуна.
— Ну… У меня не всё было гладко в жизни, — передёрнул он плечами, и его взгляд немного расфокусировался, словно он окунулся в прошлое. — С родителями мы… В общем… не сошлись характерами. Я из дома в шестнадцать ушёл. К совершеннолетию мне дядя Альфард подарил этот дом и денег дал на содержание, хотя меня моя маман отрезала от семейного капитала, так сказать. Хотела, чтобы я одумался. Решила, что побегу к ней в ноги кланяться, когда жрать будет нечего. Ладно, Джейми и его семья меня как родного приняли, — голос Сириуса дрогнул, и он сморгнул увлажнившиеся глаза. — Хороший у тебя был отец, Гарри. Мой лучший друг, — тут он сжал кулак и стукнул им по столу: — Сука Петтигрю, ничтожество хвостатое! Я же на Римуса думал, тот ещё тихушник, да ещё и… в общем, а оно вот как оказалось! Продался Хвост! Голыми бы руками его придушил за Джейми!