– Здорово! – Ренджи рассмеялся. – Значит, ты втерся в доверие к командиру?
– Ну да. Но, если уж говорить совсем честно, то ему я тоже не рассказал всего. Точнее, не заострял внимания. Конечно, если он захочет, он сообразит, чем это я занимаюсь, но мне кажется, что он поленится вникать. На то у меня, собственно, и расчет.
– Вполне вероятно, – согласился Абарай. – а что ты делаешь-то?
– Сначала я осторожно высказал желание стать лейтенантом. Это было, как ты сам понимаешь, стопроцентное попадание: место лейтенанта свободно только в восьмом. Кьораку с таким беспокойством спрашивал, соглашусь ли я на подобное назначение!.. А я еще притворился, будто делаю ему большое одолжение. Словом, он сам посоветовал меня Нишигаки. А тот согласился, потому что воспринимает любые слова главнокомандующего, как приказ. Приказы он никогда не оспаривает и даже не подвергает сомнению. Вот этим-то я и пользуюсь.
Такато еще немного помолчал, глядя в небо, потом продолжил:
– Я всего лишь хочу создать идеальный отряд. Такой, в котором всем было бы хорошо. Где каждый имел бы возможность расти, достигать своего собственного предела. Чтобы никто не остался незамеченным, никакой талант. Где вовремя замечали бы каждого и помогали бы каждому. И чтобы все стояли горой друг за друга. А еще я мечтаю, что однажды все капитаны Готэй окажутся выпускниками из моего отряда. Можешь смеяться! Сам знаю, что это смешно.
– Ничего не смешно, – буркнул Ренджи. Сам он никогда не думал, каким должен быть его отряд. Он стремился только лишь к тому, чтобы все работало. Чтобы все занимались порученным делом, и чтобы никто не безобразничал.
– Я надеялся, что ты поймешь, – усмехнулся Такато. – Так вот, этим я теперь и занимаюсь. Сначала собираю информацию. Приходится подслушивать на собраниях капитанов, представляешь?! Там есть такая скрытая комнатушка возле зала собраний, из нее хорошо слышно. Не хочу расспрашивать Кьораку: для него тема собраний слишком скучна, а мне нужны подробности. А потом я изобретаю приказы. Я уже говорил, что Нишигаки не в состоянии критически отнестись к информации, которая выглядит как приказ главнокомандующего. Поэтому, когда мне хочется что-то поправить в положении дел в отряде, я просто составляю бумагу и иду с ней к командиру. Честно рассказываю ему, что придумал такую-то штуку, и он, как правило, одобряет мой подход. И тогда я говорю, что было бы неплохо, если бы он как-то зафиксировал для моего капитана, что я этот вопрос согласовал. И Кьораку подписывает мою бумагу. А потом я иду с ней к Нишигаки и предъявляю ему по всей форме составленный приказ командира. Ну, а ему что делать, он приказывает мне его немедленно исполнить. Таким вот образом я понемногу изменяю уже установленные правила и постепенно приближаю отряд к моему идеалу.
– Ну и дурак, – резюмировал Абарай, выслушав эту исповедь. – Вот тебе делать нечего, собрания подслушивать! Пошел бы к Сайто и все у него выспросил. Хоть он сам к бумагам почти не прикасается, но ушами на собрании не хлопает, ему ведь надо еще Кире все пересказать. А насчет того, как правила устанавливать, сходи лучше к Кирихаре. Он, бедняга, давно уже один на хозяйстве. Каноги совсем не занимается делами отряда. Вообще непонятно, чем она теперь занимается.
– Ты это серьезно? – Такато вытаращил на него глаза. – Думаешь, стоит обратиться к капитану? Но как я ему объясню свое любопытство?
– Да вот как мне объяснил, так и ему.
– Но он расскажет Кьораку…
– Да и пусть рассказывает, – пренебрежительно отмахнулся Ренджи. – Не хочешь, чтоб он рассказал, сам вперед расскажи. Думаешь, Кьораку станет переживать из-за этого? Говоришь, свел с ним дружбу, так неужели не заметил, что ему наплевать? Какая ему разница, кто ведет дела отряда, ему надо, чтоб порядок был. И вообще, он наверняка уже сам догадался обо всем.
– Вообще-то, я сам так же неоднократно думал, – рассмеялся Такато. – А потом пугался и продолжал конспирироваться. Ты прав, я дурак. Давно надо было поговорить с тобой.
***
В поместье Кучики происходило очередное многолюдное сборище. Присутствовали три капитана: Кучики, Хаями и Шихоинь, – все трое со своими лейтенантами. Была и хозяйка с малышкой на руках. Это прежняя Хисана предпочитала тишину и уединение. Нынешняя же, казалось, считала, что чем больше шума, тем лучше. Неудивительно, если учесть, что в недавно прожитой жизни вокруг нее непрерывно крутилось огромное количество детей, внуков и правнуков. Бьякуя ей не препятствовал. Пусть делает, что хочет, лишь бы ей было хорошо. И Хисана приглашала гостей. Компания, расположившись на траве, пила чай, Ренджи, по обыкновению, налегал на сладости.
Рукия пристально следила за Хаями, но ничего тревожного в его поведении не могла заметить. Все шло, как всегда. Будто и не было той внезапной вспышки, так ее испугавшей. Но ни в этот день, ни во все предыдущие, Хаями не выказывал решительно никакой перемены в отношении к Бьякуе. Наверное, ему самому теперь стыдно, успокаивала себя Рукия. Наверное, он больше не будет не то что говорить, даже думать о чем-то подобном. И вообще, при чем тут Бьякуя? Он ведь не из самодурства не позволяет, а только потому, что так гласит закон. Это Рукия, именно Рукия никогда не разрешит Хаями даже попробовать добиться своего, потому что это будет означать окончательный разрыв с Кучики. Нет, Рукия не может позволить этим двум упрямцам рассориться из-за нее.
Потом пришел Кентаро и увел лейтенантов играть на поляну за оградой. Вскоре там поднялся шум, грохот, хохот и вопли; все это, несмотря на расстояние, доносилось до капитанов вполне отчетливо. Бьякуя подумал о том, что его сын для лейтенантов – это просто законный повод впасть в детство и повеселиться от души. Капитаны же вернулись к неторопливой, ленивой беседе обо всем подряд. Но, видимо от шума, проснулась дочка, захныкала, и Хисана ушла, сказав, что попробует уложить ее в более тихом месте.
– Слушай, Бьякуя, – тут же спросила Йоруичи, будто только этого и ждала, – а когда ты в последний раз видел этого арранкара?
– Арранкара? – Недоуменно переспросил Кучики. Ни о каких арранкарах речь у них не шла.
– Хоакина. Он же тебе не то брат, не то что-то в этом роде.
– Не помню, – сухо сказал Бьякуя. – Давно не видел. Какое тебе до него дело?
– Мне? Никакого! – Йоруичи фыркнула. – Это Тамура что-то беспокоится. С того самого дня беспокоится, как этот Фуками у нас объявился. Нет-нет, да и вспомнит: мол, что это Хоакин никак не появляется. Пора бы уже. Вот я и подумала, вдруг ты что-то про него знаешь.
– Не больше тебя. С какой стати мне что-то про него знать?
– Нет, так нет. Просто когда Тамура принимается талдычить одно и то же, это неспроста. Впрочем, что может случиться с этим балбесом, с его-то силищей!
Бьякуя только пожал плечами в ответ, и больше в этот вечер арранкара они не вспоминали.
Вспомнил о нем Бьякуя уже потом, когда гости разошлись, а домашние отправились спать. Шихоинь не стала бы спрашивать просто так. Что-то ее тревожит. Точнее, ее тревожит то, что беспокоится ее лейтенант. А от Тамуры действительно можно ожидать чего угодно. Его инстинкты колдуна порой срабатывают непроизвольно, когда он вовсе не прилагает к тому никаких усилий. Предчувствия посещают его сами собой, просто потому, что им так приспичило. Можно предположить, что с Хоакином действительно что-то случилось. И оставить его без помощи было бы недостойно. Ведь сколько раз он, не задумываясь, приходил на выручку синигами!