— Держи, лови, стреляй!
— Отставить. — Скомандовал Зиберович, но поздно. Его сотрудники уже открыли меткий огонь на поражение. Продырявленная десятком тупоносых пуль, Приходькинская оболочка шумно лопнула. Мелкие ошметки плоти обсыпали двор научного заведения.
Завлаба стошнило.
Зиберович устало махнул рукой и отбыл свой Брюссель. А по дороге соображал: — Так. Первое — мадам Зиберович даже очень права утверждая о вреде сквозняков. Второе — раз уж такой конфуз случился, для поддержания реноме секретного департамента, необходимо представить полковника Приходько В.П. к высокой межправительственной награде (посмертно). Вдову откомандировать по отдаленным гарнизонам, проводить уроки мужества, делиться воспоминаниями о герое. Текст подготовить. Пожалуй следует приставить к ней литератора — пусть напишут что-то вроде «Повести о муже». Гонорар не платить. Третье — С Мондуэла проку окажется еще меньше, но ему, Мойше Зиберовичу, доставит удовольствие понаблюдать, как этот засранец буде ходить под себя. Начальство Син-Синга уведомить о летучести клиента, произвести инструктаж на предмет техники безопасности. Четвертое — с колонизацией новых ООПов повременить. И, наконец, пятое — о Фартовом, в любом случае, можно забыть. К ордену не представлять. Задание спецгруппы отменить, за никчемностью объекта воздействия. Но, вот, его возвращение… Это окажется забавным. Воображаю выражение Бенькиной хари, при виде парящего тухеса его протеже. Весьма качественно, просто цимес. Но, Бог с ним, главное чтобы мавр сделал свое дело, а дальше хоть трава не расти.
Ох, не следовало бы Зиберовичу думать такое. Ох, как не следовало!
Да кто б знал.
Глава 6. Пэр Сток.
Погода портилась. Ингрендсоны криво поглядывали на небо. Вскоре и Сигмонд с Гильдой стали замечать, как размываются тени, как блекнет, мутнеет небесная синева. И вот уже не огненный, пышущий жаром диск Ярилло-Солнца, а мутное световое пятно тускнеет среди сереющей мглы. А потом и его не стало заметно. Темные тучи ровно обложили небосклон, все более чернея, опустились к затихшей земле. Наконец ударило молниями, загрохотало громом, да густо посыпало большими, холодными градинами.
Семь дней и семь ночей ливень сменялся дождем, дождь ливнем, как не секло то моросило. Дороги раскисли, грязь чавкала под копытами унылых коней, липла к колесам повозки старого Мунгрена. Как назло, путь лежал в краях пустынных, бедных. В редких деревнях постоялых дворов не сыскать, на ночлег вынуждено становились в жилищах поселян. Убогие полуземлянки, курные избы, искони закопчены, смрадны и сыры. Маловместительны для больших семей крестьянских, так еще и домашние животы — козы там брюхатые, сосунки-козлята в них от непогоды укрываются. Жалкий приют продрогшим гильдгардовцам. Да лучшего не отыскать в этих заброшенных землях.
Хозяева пытались, как могли, своих гостей ублажить, топили по черному, дым ел глаза, першил в горле, но тепла не прибавлял. С утра приходилось натягивать на себя влажные, так и не просохшие, противные одежды. На стальных пластинах доспехов и оружии Ингрендсонов бурели разводы ржавчины. Как гридни не чистили, пятна появлялись снова и снова.
На восьмой день пути, навстречу путникам, показался небольшой конный отряд. Сигмонд, как всегда, безразличен видом, только чуть отрешеннее стал взгляд его голубых глаз, да руки, отпустив поводья, вольно легли на луку седла. Ингрендсоны взялись за мечи. Малыш, выдвинув вперед свою тушу, загородил хозяйку. Гильда, привстав на стременах, внимательно присматривалась к цветам кильтов приближающихся воинов. Рассмотрела, заулыбалась, успокоено опустилась.
— Витязь, никак едут люди лорда Стока. Это благородный властелин, худого не умыслит.
Ингрендсоны, вернули мечи в ножны, но рукояти из рук не выпускали. Смотрели настороженно.
— А кто это за Сток?
— О, это высокородный лорд, пэр Короны, кузен самого короля Сагана. — Гильда гордилась своими, воистину безграничными познаниями в геральдических линиях земли Нодд. — Да и вон он сам, впереди всех скачет.
Тем временем кавалькады сблизились. Всадники остановили коней.
— Да будут дни твои долги, о лорд двух кланов, славный витязь Небесного Кролика, как дороги степные. — Начал традиционное приветствие лорд Сток. — Прошу тебя, владетеля Гильдгарда, высокородную леди Гильду и гридней твоих, почтить своим вниманием мой скромный замок. — Сказал и в знак добрых намерений снял боевой шлем, передал оруженосцу.
Сигмонд не менее учтиво ответил, тоже шлем снял. С удовольствием приглашение принял.
Поворотили Стоковцы своих коней, поскакали, как то и полагается, первыми. Показывают дорогу к замку. Сигмонд, Гильда и Сток едут вместе, рядом Малыш галопирует. За ними гридни Ингрендсоны, и совсем последней повозка катится.
Польшеная Гильда ехала в почтительном восторге. Еще бы, сам пэр Короны, кузен короля, приглашает их — Сигмонда и ее, Гильду, в свой родовой замок. Для дочери сенешаля, это великая честь. Да, благостивый Бугх привел тогда, в Блудном Бору, ее к Сигмонду. Слава доблестного витязя, словно свет ясного солнышка, озаряет и греет вчерашнюю бесправную невольницу, пленницу псов войны, шакалов позорных. Славен будь лорд Сигмонд!
А Сигмонд скакал, как ни в чем не бывало. Все принимал за должное, обменивался редкими словами с пэром.
— Да, — думала Гильда, — все то ты, витязь, о себе молчишь, о своей судьбине словом не обмолвишься. Но не простым ратником, не наемным воином, каких пруд пруди, был ты в родных палестинах.
Волки довольно улыбались. Закаленные невзгодами и лишениями воины, без раздумий готовы были следовать за своим господином и благодетелем, хоть в туманную пустоту Валгаллы. Но та же походная жизнь научила их золотому правилу — лучше летом у костра, чем зимой на солнце. Право слово, по такой погоде куда приятней за сытным столом у камелька калякать, выстоявшегося эля прихлебывать, чем трястись в сыром седле по грязной дороге.
Хорошо ехать в гости. И кони, чуя скорый теплый отдых да сытые стойла, прибавили резвости. Вот и конечная цель пути.
Лорд Сток, несмотря на высокородность, сеньором был мелкопоместным. Замок его, отнюдь не напоминал Грауденхольд. По сути одна приземистая, в три этажа, башня к которой полукольцом примыкает невысокая зубчатая стена с укрепленными воротами, за ней скромные хозяйственные сооружения. Так замок в народе и называют — «Перстень».
Мал замок, да радушны хозяева. Сама леди Сток вышла к воротам, навстречу дорогим гостям. Поприветствовала, отдала своим людям распоряжения, касаемо коней и повозки, велела баню топить, снедь готовить. Повела промокших путников в отведенные им покои.
С расспросами да разговорами не настырничала. Понимала, что с дороги усталым людям, перво-наперво на новом месте оглядеться, помыться да отогреться, влажные платья сменить надобно. А после к столу, потрапезничать со вкусом. Вот поле того и беседа уместна, тогда и разговоры хороши будут.
Верно рассудила. Тем же вечером, выпарив пропитавшую тело зябкость, переодевшись в сухое и отменно откушав, сидели в зале у горячо пылающего камина, неспешно речи говорили.
Не примостилась на краюшке, привольно раскинулась в мягком, удобном кресле у яркого огня леди Гильда. Удобно кресло, ноги покрывает теплый плед, цветов родного клана. В одной руке кубок с горячим грогом, другая, ласкает за ухом, привалившегося сбоку кресла многопудового Малыша. Свинок бедненький, намаялся в диких землях одиночествовать. От тепла и ласки хозяйской млеет, похрюкивает. Господские псы в дальнем углу жмутся поскуливают, а подойти не осмеливаются. Совсем, как в отчей крепости, совсем как в былые годы, хорошо и на душе празднично.
Хорошо и на душе празднично. Напротив сидит леди Сток, ведет разговор. Знатна супруга пэра Короны, а говорит как с равной, с уважением. Почтительна к хозяйке Гильдгарда. Не только рассказывает — совета просит. Как лучше — двух птичниц держать, или одной довлеет? Совместно порешили — и одной станет, только приставить к ней двух отроковиц, в помощь да научение. Так и убытку по менее и толку более.