Сигмонд снова хмыкнул, посмотрел на подругу странным своим взглядом, пожал плечами. — Послушай, — снова обратился к рейнджеру, — как бывшего однополчанина хочу тебя предостеречь. Это мир не цивилизованный, здесь средневековье, варварство. Тут вместо пенталата натрия — дыба, а детектор лжи — каленое железо. Так что не надо геройства. Колись скорее. Времени у тебя до начала реверса, потом поздно будет. Ничем помочь не смогу.
— Мужик, наемник. Через морду шрам. На груди татуировка — тригон тамплиерский.
— Вот и ладно. — И, обращаясь к монастырской братии, — грузите все это, — показал рукой на убитых, — на алтарь. И оружие их туда-же.
— Колдовские-то жезлы может себе оставим? — Оправившись от страха, Ингельдот уже искал, что полезного можно приобрести от сегодняшнего происшествия.
— Грузите, грузите. Бесово — бесам. — И снова повернувшись к рейнджеру, — а кого здесь ликвидировать надо было?
— Ключника. — Спецназовец старался не смотреть в глаза своего инструктора.
— Ну, вставай. — Помог подняться, подтолкнул к алтарю, на который уже были сложены остатки спецгруппы. — Дай тебе бог, поскорее выйти из нокаута. Прощай. — И резко, без замаха, как только он и умел, ударил в челюсть. Подхватил на плечи обмякшее тело, зашвырнул в пространство алтаря, замутненное уже первой дымкой нуль транспортировки.
— Ингельдот, скорее! — И покуда первосвященный подался к потайному рычажку, сам кинулся к корзине, поднял ее, поднес к горящей свече. Затрещал запальный шнур, посыпал искрами. Сигмонд резко забросил взрывчатое устройство в густой уже псевдотуман.
Не сговариваясь, не ожидая команды, хор рьяно затянул ликующий гимн. В поем уничтоженных взрывом ворот спешили смятенные, исполненные щемящим благочестием люди. Входили в храм приобщиться к тому великому таинству, коему через огонь и дым разверзшихся врат свидетелями были.
Рассеялся псевдотуман. Алтарь был пуст. Сигмонд устало обнял Гильду, отвел к лавке у стены. Сел вместе с подругой. — Все, закончили. — Снял шлем и расслаблено привалился спиной к прохладному камню. Малыш, все еще сердито урча, пристроился у ног хозяйки. Гридни, потирая ушибленные места, подошли к своему лорду. Склонились в неуверенном поклоне. Восхищение перед господином омрачалось собственным бессилием. До боли было стыдно, что в тяжелый миг, не смогли исполнить завет своего отца, предводителя клана Серой Волчицы. Не смогли выполнить свою клятву, данную в теснине Вороньих холмов, не отвели от своего господина вражьи булаты, не приняли своими грудьми вражьи Не смогли одолеть противника. Одному витязю пришлось нести тяготы сечи. А он все выдюжил, осилил лютых демонов, поборол силу зла.
— Спасибо, други мои. — Нет предела великодушию Сигмонда. Одарил Ингредсонов улыбкой и закрыл глаза.
А Ингельдот вовсю службу правит. Незаметно повернул тайный рычажок, ступил к алтарю, пошарил в нем руками. Торжествующе вынул Зверя-Кролика. Вознес вверх.
— Кролик с нами! Злым, злом воздано. Добрые да в добре пребудут. Кролик с нами!
А Сигмонд, привалившись простоволосой головой к Гильдиному плечу спал. Тихо, недвижимо сидела шенешалевна. Тихо стояли кругом гридни, мечи обнаживши, стерегли сон своего лорда.
Не было конца торжественной литургии в этот был великий день.
А вот в Дубненском Научном Центре, в секретной лаборатории К-7Б, это был самый наихеровейший день.
Завлаб с утра был раздражен, сердит и желчен.
Превратили солидное научное заведение в шпионский вертеп. По лаборатория шастают подозрительные субъекты, физики-лирики в штатском. Экспериментальные образцы используют не по назначению. Записки всякие туда сюда шлют. И ничего им не скажи. Военная мол тайна, дело особой межгосударственной важности, высшие интересы демократии. Чтоб им пусто было!
Убеждения хитрого лиса, научного руководителя Центра, успокаивали мало. «Увеличение объемов финансирования, укрепление материально-технической базы». Вот бы и укрепляли себе эту базу где-нибудь за полярным кругом. Джеймсы Бонды эдакие.
А сегодняшний день и вовсе вылетал в трубу. Набилось этих физиков-лириков, побольше штатного научного персонала. Да еще с собой привели полтора десятка мордоворотов с автоматами. Позорище! Отправляй, видишь ли, их в ООП-9Х Все и в камеру разом не влезут. Тогда отправляй их группами. Так целый день насмарку!
Сердитый завлаб колдовал над приборами. Рядом, мешаясь, толпились эти в штатском, заглядывали из за спины, пытались командовать, словно что-то понимали в теории пространственно-временных континуумов.
— Режим реверса! Три, два, один, начали!
Реверс, по показаниям приборов, прошел успешно. А вот на мониторах что-то было не так. В рабочей камере «Рай-2» не было кролика, зато было что-то… Агенты спецслужбы устремились в зал установки. За ними грузно топая подкованными каблуками десантных ботинок, тренированно ворвались рейнджеры, на ходу изготавливая автоматы к бою. Завлаб, полный к ним всем презрения, злорадствуя, вошел последним.
Но циничная ухмылка его сползла с разом побледневшего лица, а желудок в спазмах сработал в режиме реверса, когда из рабочей камеры выкатилась, глухо ударилась об пол, мертвая голова. Оставляя кровавый след она катилась, шлепая каской о линолиумное покрытие, скалила зубы и, наконец, остановилась, вперив мутный взгляд пустых глаз в завлаба.
Внезапно одно из тел дернулось, зашевелилось и с криком «Ложись!», выпало из «Рай-2». Рейнджеры и господа в штатском умело залегли, укрывая руками головы. Завлаб шмякнулся в обморок.
Рвануло. Жестокий взрыв разнес в щепки гордость АСДэковской науки, установку по нуль транспортировке «Рай-2». Полностью, безвозвратно уничтожил сверх дорогостоящее сооружение, на которое возлагались такие большие надежды. Ударная волна, разрушительным вихрем пронеслась по лаборатории К-7Б, уродуя уникальные приборы, уничтожая ценнейшие научные документы, опрокидывая стеллажи с бесценными образцами, скручивая и разрывая соединительные кабеля, и, наконец, вывалилась с вышибленными рамами во двор, наполняя ДНЦ грохотом и треском лопающихся стекол.
Задумчив сидел монастырский летописец. То бороденку почешет, то лысину пошкребет. Трудна перед ним задача, да велика цель. Надлежит ему, для просвещения живущих, для памяти потомков, не отступаясь от истины, с правдой великою в дружбе, живописать сегодняшнее чудо запредельное. Как слова такие найти, что бы поведать миру о мере безмерной твердости духовной их пастыря и наставника небом избранного, первосвятейшего друида Ингельдота-Кроликоносца? В годину архигрозную не устрашился демонов мракобесных, не дрогнул, устоял против сил нелюдских. Молитвой своей разрушил мощь чар колдовских, сподвигнул витязя Сигмонда, леди Гильду и Вепря Сатановского на подвиг. Как одолел благочестием, как пересилил святостью нечестивость демонов. Как пали силы зла под десницей первосвятейшего, сгинули в провалах Валгаллы.
Непосильна задача летописца. Но выдюжил, справился. Все изложил на пергаментном свитке языком возвышенным, стилем благородным.
И Гильда сидела замыслившись. Как сложить Песнь? Как воспеть безмерное геройство ее витязя? Но сумела таки. И зазвучали горделивые, звенящие слова величальной Песни.
На хазе блатная кошка пила водку. Нутром чуяла — менты на хвосте. Пора залечь на дно. Прикидывала палец к носу: — Куда это Фартовый запропастился? Как его вычислить? И какой в этом может быть интерес ей, Алмазному Перышку?
Таки прикинула. Все слепилось в ажуре.
А в одном из кабинетов ДНЦ хмуро поглядывал в разбитые окна, сотрудник секретного департамента, руководивший проведением сегодняшней операции, курил одну за другой сигареты. И так и сяк примерял, каким макаром рапорт слепить? Не оказаться бы тем же днем на Шпицбергеновской базе, да еще и в нижних чинах.