Когда землю окутали сумерки, он запустил летучих мышей через окошко внутрь хижины Бальтасара Гарроте, а несколько дней спустя пришел в гостиницу и расположился за одним из столиков неподалеку от Турка. Едва взглянув на него, канарец сразу понял, что его план удался: здоровенный широкоплечий детина с надменным и дерзким взглядом выглядел измученным, вялым и совершенно обессиленным; лицо его было мертвенно-бледным до синевы, а рука настолько ослабела, что дрожащие пальцы едва могли удержать ложку. Казалось, по какой-то необъяснимой и загадочной причине жизнь утекает из него, словно песок сквозь пальцы.
Сьенфуэгос долго изучал Турка и даже пожалел его, поскольку тот уже еле дышал, и когда канарец уже не сомневался, что Бальтасар Гарроте созрел для того, чтобы выслушать его предложение, то сел рядом со стаканом вина.
— Простите, кабальеро! — обратился он к нему с величайшей любезностью. — Вы позволите задать вам один вопрос, от которого, возможно, зависит ваша жизнь?
Бальтасар Гарроте удивленно разглядывал его в течение нескольких секунд — быть может, пытаясь понять, что незнакомец хочет сказать на самом деле. Наконец он справился с растерянностью и неприветливо осведомился:
— Вопрос, от которого может зависеть моя жизнь? О чем это вы, черт побери?
— Я вижу некоторые признаки. Например, меня беспокоит мочка вашего уха, — заметил канарец, слегка коснувшись этой части тела. — А также оттенок вашей кожи. Вы случайно не больны? Не ощущаете ли вы непонятную слабость, как если бы из вас вытянули все силы?
— Да, пожалуй, — удивленно признался тот. — Вот уже несколько дней у меня кружится голова и мучает слабость, но не понимаю, при чем тут мои уши и на какие такие признаки вы намекаете.
— Вот на эти. Видите, на мочке есть следы уколов, словно дважды воткнули иглу. Чувствуете?
— Теперь, когда вы сказали — да, чувствую, — растерянно признался Турок, ощупав свою мочку. — А до этого не замечал, — он пристально посмотрел в глаза канарцу. — Но какое это имеет отношение к моему недугу? Кто мог сотворить со мной такое?
— Дьявол.
— Дьявол? — переспросил он, едва не онемев от ужаса. — Что вы хотите этим сказать?
— Что он убивает вас, высасывая кровь.
— Вы с ума сошли! — рявкнул в истерике Бальтасар Горроте. — Кто вы такой, и по какому праву рассказываете мне все эти бредни?
— Меня зовут Гусман Галеон, и я рассказываю это лишь потому, что два года назад в моей жизни был похожий случай. Моего кузена сразил тот же недуг, и его удалось спасти в самый последний момент — лишь потому, что нас вовремя предупредили об опасности.
— Но это же полный бред!
— Бред? — воскликнул Сьенфуэгос, притворившись удивленным. — Почему же бред? Разве после обеда вам не хочется спать, и вы легко засыпаете, зато просыпаетесь совершенно разбитым, как будто кто-то высасывает из вас все силы?
— Это правда.
— И с каждым днем вы все сильнее устаете, словно дряхлый столетний старик?
— И это верно.
— А не появляются ли у вас такие же отметины на больших пальцах ног, когда вы спите без сапог?
— Не замечал.
— А вы проверьте.
Перепуганный Бальтасар Гарроте дрожащими руками стянул тяжелые сапоги и действительно обнаружил на большом пальце левой ноги два крошечных следа от уколов с капельками запекшейся крови.
— Боже милосердный! — воскликнул он, едва не потеряв сознание от ужаса.
— Вот видите? — торжествующе заявил Сьенфуэгос. — С моим бедным кузеном было то же самое.
— Но почему? Почему именно я?
— Полагаю, это можете знать только вы, — канарец выдержал многозначительную паузу и оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. Наклонившись к самому уху Турка, он прошептал: — Может быть, вам случилось чем-то прогневать дьявола?
— Прогневать дьявола? — ошеломленно переспросил тот. — Но ведь всем известно, что любой добрый христианин уже одним своим существованием досаждает дьяволу.
— Разумеется! — согласился канарец. — Несомненно, так оно и есть. Но всегда найдется человек, который больше других преуспеет в своем стремлении досадить дьяволу. Так чем вы могли ему досадить?
— Может быть, тем, что посылал проклятия в его адрес? — предположил Турок.
— Думаю, что нет. Скорее, вы чем-то ему напакостили. А если не ему самому, то кому-то из его слуг. Вы же знаете: того, кто обидит слугу Князя Тьмы, ожидают самые ужасные кары.
— Не-е-ет!
— Разумеется, это так. Разве вы сами этого не знаете?