— Слишком поздно, — снова вздохнула она. — Слишком поздно — на этом острове. К тому же, после той бойни, что мы здесь устроили, после всех болезней, которые мы сюда принесли, Анакаона нуждается в каждой женщине, способной рожать детей, чтобы ее народ мог возродиться и обрести прежнюю власть, — после этих слов донья Мариана показалась ему необычайно уставшей, словно эта речь стоила ей неимоверных усилий. — Нет, — снова вздохнула она. — Даже не думай просить женщин у Анакаоны. Лучше поищи другой выход.
Сьенфуэгос честно попытался найти другой выход, но вскоре вынужден был признаться, что, как и Ингрид, не видит иного пути, кроме как заключить контракт со шлюхами или, напав на какую-нибудь индейскую деревню на одном из соседних островов, захватить женщин силой, пролив при этом реки крови. Сьенфуэгос невольно улыбнулся, представив себе, как экипаж «Чуда» осаждает поселение карибов с их деформированными ступнями, острыми, как бритва, подпиленными зубами и каннибальскими привычками.
— Быть может, нам стоит отправиться в Европу и привезти женщин оттуда? — спросил он в тот же вечер у своего доброго друга, Бонифасио Кабреры. — Уверен, что там найдется немало желающих поселиться в маленьком раю.
— И кто же, по-твоему, это будет? — рассмеялся тот. — Если ты думаешь, что все женщины одинаковы, то на самом деле это совсем не так. Много ли найдется таких, кто захочет разделить рай с хромым бедолагой, к тому же почти карликом?
— У нас в команде есть немало славных ребят, которые могут предложить им новую жизнь, полную радости, вдалеке от непосильных трудов и страданий. Сколько девушек на Гомере предпочли бы уехать сюда, чем до самой старости гнуть спину на чужих людей, относящихся к ним не лучше, чем к тягловой скотине, погоняя до полного изнеможения.
— Моя сестра, например, — согласился хромой. — Но кто знает, быть может, она давно уже замужем и нянчит пятерых сорванцов, — он пристально посмотрел на друга. — Но если говорить серьезно, то я думаю, что твоя мечта — не более, чем пустая химера. Создать поселение, где все живут, как братья, вместе работают и отдыхают, где нет денег, а есть лишь общая собственность — не такое простое дело, как тебе кажется.
— Но ведь туземцы именно так и живут. Я сам это видел — там, на континенте, — канарец недолго помолчал, после чего добавил: — И здесь они тоже так жили, когда мы сюда приехали.
— Вот именно: когда мы приехали! — повторил тот. — Так всегда и бывает: стоит нам где-то появиться, как все кругом меняется, потому что мы сами несем с собой дух перемен. А раз здесь речь идет о золоте, жемчуге, изумрудах, бесхозных землях, которые многие будут рады присвоить, то все оказывается еще сложнее, ведь многие предпочтут мешок совершенно бесполезного золота мешку пшеницы, которой можно питаться целый месяц.
— Вот почему в этом мире все так? — вздохнул Сьенфуэгос.
— Ни ты, ни я не сможем найти ответа на этот вопрос, — честно признался Бонифасио. — Мы оба недостаточно умны и образованны, чтобы постигнуть суть такой сложной проблемы; остается только признать, что она существует и, видимо, не имеет решения.
— И все-таки я не могу поверить, что если человеку дать возможность стать свободным и счастливым, он откажется от этого по той лишь причине, что в новом обществе не будет денег, — задумчиво протянул Сьенфуэгос.
— Я лишь бедный полуграмотный гомерский пастух, — ответил Бонифасио. — Но всегда считал, что деньги и власть дают людям возможность возвыситься над остальными, и если ты надумаешь лишить общества этих двух вещей, тебя попросту возненавидят. Что тогда будет пересчитывать скупец? Чем будет похваляться франт? Кого будут унижать власть имущие? То, что ты предлагаешь — столь же неосуществимо, как пытаться выжить на дне морском.
— А я и не думал, что ты такой пессимист.
— Наверное, это потому, что тебе не довелось близко иметь дело с конкистадорами, а я провел среди них много времени, — просто ответил хромой. — Мне не так много лет, но я уже видел рождение и гибель двух городов, почти полное вымирание целой расы и такое количество всевозможных интриг, преступлений и злодеяний, что не хватило бы целой ночи, чтобы их все перечислить. Да ты и сам видишь, как вице-короли, епископы и губернаторы ради власти и почестей готовы идти по трупам, как женщины, что прежде считались порядочными, начинают торговать собой за жалкий кусок золота. Тут поневоле станешь пессимистом.
Он кивнул в сторону спящей Ингрид.
— Она — единственная женщина, которой можно безгранично доверять.
— Я собираюсь убить капитана де Луну, — неожиданно и некстати заявил Сьенфуэгос.