Кого мог винить, кроме себя самого, в алчности человека, растерявшего остатки разума?
Одиночество, помогающее найти истинный путь человеку умному, для людей более простых превращается в плохого советчика. А несмотря на многочисленных подхалимов, дон Франсиско де Бобадилья всегда был одинок и даже с вершины видел не слишком далеко, высокий пост только увеличил унаследованную от предков близорукость.
Большая власть делает великанами даже самых ничтожных карликов, однако история тысячу раз показывала, что если мелкому человеку выпадают большие возможности, это крайне редко способствует развитию его добродетелей, зато самые отвратительные пороки расцветают пышным цветом.
Быть может, даже поднимаясь на борт корабля, который, возможно, доставил бы его прямо к подножию виселицы, бывший губернатор пытался понять, когда совершил первую в той череде ошибок, что привела к столь печальным последствиям.
Он понимал, что бесполезно плакать и каяться; возможно, даже хотел поклониться горожанам и попросить прощения у этого презренного отребья, но остаток гордости заставил его подняться на корабль с высоко поднятой головой, всем своим видом показывая, что он ни минуты не сомневается в правоте собственных поступков.
Вслед за ним на борт поднялся недоброй памяти Франсиско Рольдан — мятежник из мятежников, обреченный на вечную неудовлетворенность, поскольку чувствовать себя счастливым он мог бы, лишь создав собственное утопическое королевство; первый из тех тысяч диктаторов, что стали поистине чумой нового континента. И вот теперь он шел, закованный в цепи, как и гордый Гуарионекс, последний вождь, пытавшийся противостоять попыткам захватчиков разрушить красоту этого благословенного места, красивейшего уголка земного рая на протяжении многих столетий.
И тут всё смешалось.
На кораблях стали отдавать швартовы, но хотя большинство капитанов были новичками в этих водах и ничего не слышали о приближающемся разрушительном урагане, чутье и опыт подсказывали им — надвигается что-то недоброе.
Внезапно с надрывным плачем завыл ветер, синее море, горизонт затянули темно-багряные тучи, синее море сделалось серо-стальным, и по нему заскакали мириады сердитых волн с пенными гребнями.
Бакланы и чайки полетели искать убежища в глубине острова, собаки выли, кошки шипели, выгнув спины и вздыбив шерсть, лесные попугаи подняли гвалт, видимо, обсуждая, как спастись от надвигающейся катастрофы.
Губернатором Николасом де Овандо, наблюдавшим с балкона алькасара, как уходит в море блистательная флотилия, вверенная ему монархами, овладело дурное предчувствие — возможно, предсказание ненавистного вице-короля начинает сбываться, ведь даже упрямый губернатор, человек сугубо сухопутный, не мог не заметить, как стремительно меняется капризная природа неизведанного мира; возможно, он и сам был близок к тому, чтобы приказать кораблям вернуться и искать убежища вверх по течению реки.
Нерешительность, проявленная в им в эти минуты, оставила несмываемое клеймо на всей его дальнейшей жизни.
Признать ошибки перед Колумбом, Терреросом, де ла Косой было для него много тяжелее, чем принять последствия своего упрямства; а потому, несмотря на то, что с берега за ним наблюдала не одна пара полных тревоги глаз, ожидая приказа остаться в гавани, такого простого и при этом невозможного, учитывая это самое упрямство, губительный и чисто испанский порок, не позволивший ему склонить голову и признать ошибки. Он молча наблюдал, как последний из великолепных кораблей поднимает паруса, чтобы выйти в море.
Собравшиеся на берегу горожане молча стояли, охваченные тревожными предчувствиями.
Никто больше не махал платками, провожая корабли; даже негодующие возгласы и свист в спину бывшего губернатора уступили место гнетущей тишине. Казалось, даже самые равнодушные зрители уже поняли, что вот-вот станут свидетелями нелепой трагедии, которую так легко можно было избежать.
Сотни людей бросились прямо в объятия смерти, хотя она предупреждала о своем приближении множеством признаков, который распознал бы даже полный идиот, и те туземцы, что еще не ушли в горы искать убежища в пещерах в глубине острова, теперь ошеломленно взирали на безумцев и самоубийц, осмелившихся бросить вызов самому «Духу Зла», уже оповестившему грозным ревом о своем приближении.
Дон Франсиско де Бобадилья смотрел с кормы «Флагмана», как тает вдали город, когда палуба задрожала под его ногами, словно живое существо в ожидании катастрофы, а такелаж загудел, но он упорно не желал верить в скорую и нелепую гибель.