Алексей Притуляк
Silent Mill
Я звал её Суити. Не помню её настоящего имени. Оно было не столь благозвучно и притягательно. А Суити мне нравилось и точно отражало суть. Или мне казалось, что отражало. Во все стороны.
Ты помнишь, дружище Белли?..
— Помню, сэр, — кивает Понч. — Я помню Суити. Хорошая была девушка.
— Наверняка, — соглашаюсь я.
Кажется, я думал вслух…
Мы едем медленно, потому что полчаса назад повалил густой снег — такие сонные, медленные и пушистые хлопья, что не видно ни зги. Даже кричать не приходится, потому что движки мотоциклов работают еле-еле. Колёса почти неслышно шуршат по грунтовке, покрываемой белым саваном. Тишина стоит такая, будто с неба сыплется не снег, а вата.
Стало довольно холодно; тело под кожанкой потряхивает, а слова срываются с губ облачками пара — как в комиксах.
— Вам не кажется, что мы сбились с дороги, сэр? — глаза Белли, когда он поворачивает ко мне голову в шлеме, встревожены.
— В такую погоду всё возможно, Понч, — отвечаю я. — Но от судьбы не уйдёшь.
— Это да, — задумчиво кивает он.
Куда-то подевалась вся простодушная весёлость этого пузана. Он больше не сыплет своими бесконечными приговорками и прибаутками — притих и всматривается в расстилающееся вокруг марево.
Но что толку! От судьбы не уйдёшь.
— Не куксись, Понч, — мне хочется немного приободрить его. — Скоро должна быть деревня. Согреемся, выпьем по стаканчику виски.
— Да, — пытается он улыбнуться, — да, сэр. Скорей бы уж!
— Теперь уже совсем скоро, — говорю я уверенно. — И перестань называть меня сэром, Понч. Мы же договаривались — Алонсо, просто Алонсо.
— Да.
— Ну и славно, приятель.
По обочинам дороги смутными тенями проплывают какие-то приземистые корявые кустарники. Иногда над ними возвышаются, нависая кронами, хмурые озябшие вязы. Откуда-то еле уловимо тянет гарью — наверное, деревня действительно совсем близко. Проезжали ли мы озеро? Кто его знает. При такой-то видимости разве что-нибудь разглядишь — дальше переднего колеса почти ничего не видно.
— О чём задумался, дружище Белли? — спрашиваю я после нескольких минут молчания. Чтобы хоть как-то развеять нереальность сюжета.
Понч пожимает плечами, бегло улыбается.
— О том, что не мешало бы перекусить, сэр.
— Сэр?
— Алонсо, — неумело выговаривает Белли.
— Перекусить — это здорово, приятель, — киваю я. Мы скоро обязательно перекусим.
— Зря мы уехали с острова, — произносит он замогильным голосом, и неуверенная улыбка слетает с его губ испуганной птицей.
— Не грусти, Понч, — успокаиваю я толстяка. — Осталось совсем немного.
Дорога становится вдруг у́же и больше напоминает тропу посреди узкой колеи, которую могла оставить какая-нибудь телега. Чёрт, неужели, мы и правда заблудились?
Белли, наверное, думает о том же, потому что вдруг останавливается посреди дороги и с тревогой смотрит на меня.
— Куда мы едем, сэр? — спрашивает он, снова забыв моё имя.
Приходится тоже притормозить.
— Вперёд, — отвечаю я, безнадёжно оглядевшись по сторонам. — Ты же не хочешь, чтобы мы вернулись, Белли? Представь, куда мы можем заехать, если повернём обратно… Нет, Понч, — вперёд и только вперёд. Рано или поздно мы куда-нибудь приедем. Пересидим всю эту хмарь, а там осмотримся. Да и люди смогут нам сказать, куда мы попали и как нам отсюда выбраться. Согласен?
Он неуверенно пожимает плечами и кивает.
— Едем, Понч, — прошу я. — Холодно.
— Холодно, — ёжится он. — Вам это не кажется странным, сэр?
— Алонсо, — поправляю я. — А что тут странного, Белли? Снег идёт. Поэтому и холодно. Что в этом необычного?
— Снегопад в августе месяце — это обычное дело по-вашему? А ещё час назад светило солнце и было тепло как в раю.
Я не успеваю ответить. Где-то впереди вдруг раздаётся отчётливый, хотя и приглушённый снегом, скрежет. Громкий, протяжный. Будто кто-то тащит на верёвке пустой металлический таз по гулкой железной крыше.
— Что за чёрт? — шепчет Белли, испуганно вглядываясь в белую пелену.
— Деревня, — улыбаюсь я. — Это деревня Понч. Ты рад?
— Я рад, — неуверенно кивает он. — Да, сэр Алонсо, я рад. Очень уж хочется есть.
Мельница выплывает навстречу из снежного тумана мрачным великаном, распахнувшим четыре мощные руки-крыла в готовности принять нас в свои объятия, стиснуть, раздавить, унести в вечность. Какого чёрта? Откуда здесь мельница? Не было на карте никаких мельниц. Куда нас занесло?
Я ненавижу мельницы. Я боюсь мельниц. С детства. Когда эти многорукие великаны являлись мне в кошмарных снах.
Понч испуганно таращится на крылья, потом глушит мотор и озадаченно глядит на меня. Я слезаю с мотоцикла, разминаю ноги, прыгаю, чтобы заставить кровь энергичней бежать по телу. Но согреться не удаётся. А вокруг стало, кажется, ещё холодней.