Я не знаю, кто такой Дик Спарроу. Но судя по тому, что пузан любит гангстерские сериалы…
— Вы можете взять их сами, — равнодушно отвечает японец. — Сколько захотите. Или сколько сможете унести.
— Разумеется, можем и сами, — вежливо улыбаюсь я. — Нужна самая малость: чтобы вы открыли сейф. Или хотя бы сказали нам шифр.
— Ах, да, — ещё более вежливо улыбается японец, — я совсем забыл об этом маленьком препятствии к осуществлению вашего невинного желания.
Белли хмыкает и растерянно смотрит на меня. В его взгляде я читаю: а жёлтый-то тоже не лыком шит!
— Рад, что вы всё же о нём вспомнили, — отвечаю я японцу. — Так давайте же теперь вместе устраним это незначительное препятствие. Только не будем тянуть с этим, у нас не так много времени, как может показаться. Хотелось бы управиться до ланча.
Желтокожая образина небрежно смотрит на часы, цокает языком, качает головой.
— Вы плохо рассчитали время, — говорит он.
— Тогда я стреляю? — говорю я, теряя терпение.
— Как это вам поможет? — пожимает плечами самурай. — Вы будете рыться в моих мозгах, выискивая шифр?
— Как-нибудь, — улыбаюсь я. — Нет такого сейфа, который невозможно взломать.
— А как же ланч? Чтобы взломать этот, — кивок на железную махину, — сейф, вам потребуется часа три–четыре. Кстати, вы прихватили инструменты?
— К счастью, да, — я киваю на сумку в руках Понча.
— Но даже если, — спокойно продолжает желтокожий, — вам удастся сделать это быстрее, и вообще — сделать, вы, к сожалению, не сможете выйти отсюда. Дверь будет блокирована, а на пост охраны поступит сигнал тревоги.
— Вот как? — я пытаюсь улыбнуться. Получается не очень.
— Вот так, — кивает самурай.
— Ну что ж, если осознание кучи препятствий нашим планам как-то облегчит вам расставание с жизнью… — я взвожу курок. — В общем, принесённое вам удовлетворение избавит меня от каких бы то ни было угрызений совести. Очень жаль, что вы не успели открыть нам сейф.
Нажимаю спусковую скобу. Выстрел гремит чертовски громко в этом тесном помещении. Японец вздрагивает, сигара валится из его рта, выталкиваемая криком боли. На белой рубашке, под ключицей, появляется красное пятнышко. Белли приседает, прикрывая уши ладонями.
— Ой, — говорю я, — простите, сэр! Со мной такого ещё сроду не бывало, чтобы я промахнулся с трёх метров. Прошу прощения, сэр. Сейчас я всё исправлю. Обещаю, что на этот раз не промахнусь.
Японец так ревёт от боли, что выстрела почти не слышно. Вторая ключица раздроблена пулей. Самурай валится из кресла на пол и пытается забраться под стол. От его вальяжного равнодушия не осталось и следа.
— Чёрт! — топаю я ногой. — Чёрт, чёрт, чёрт! Дорогой японский сэр, умоляю вас простить меня! Видно, сегодня не мой день. Пожалуйста, позвольте мне ещё одну попытку. Надеюсь, на этот раз пуля не раздробит вам пятку или колено, а попадёт точно в глаз. Я буду очень расстроен, если причиню вам новую боль.
Якудза орёт, с ненавистью и страхом глядя на меня. Белли с восторгом и наслаждением наблюдает за мной. В свете софитов я восхожу на вершину актёрского олимпа и стою там в гордом одиночестве, ибо равных мне просто нет.
— Мне очень жаль, сэр, — продолжаю я, прицеливаясь. — Надеюсь ваши страдания сейчас закончатся.
— Ужасно больно! — наконец-то выкрикивает японец нечто членораздельное.
— Вы бы только знали, как мне жаль, — качаю я головой. — Ни за что, слышите, сэр, ни за что не сообщайте нам шифр! Это станет достойным наказанием таким неумехам, как мы с Пончем. И ещё раз простите, сэр.
Прежде, чем мой палец, дёрнувшись, успевает нажать на скобу, самурай орёт:
— Семь! Будьте вы прокляты! Девять! Вам не уйти, не уйти, слышите! Один!..
Я делаю знак Пончу. Тот бросается к сейфу и начинает вращать верньер. Через пару минут все шесть цифр кода выданы. Сейф издает мелодичный сигнал, в углу его загорается зелёная лампочка. Белли довольно лыбится и движением фокусника открывает дверцу. Даже отсюда я вижу, что верхний отсек забит тугими пачками денег.
— Спасибо, — кланяюсь я самураю на японский манер. — Вы нам очень помогли. Даже не знаю, как вас благодарить. Дружище Белли, оставь мистеру японцу пару пачек.
Пузан вопросительно смотрит на меня, пытаясь понять, шучу я или говорю серьёзно.
— Оставь, оставь, — подтверждаю я серьёзность своих намерений.
Толстяк пожимает плечами.
Ещё через пару минут наша сумка набита пачками банкнот. Ненужные инструменты брошены тут же, у стены. Мы выходим.
Уже когда я готовлюсь захлопнуть дверь, слышу за спиной неясные хрипы, доносящиеся из кабинета. Остановившись, заглядываю внутрь.