«Отвага» добралась до буферной зоны, где отключались все анциллы и внутренние процессы корабля. Дидакт не мог позволить потенциально зараженному кораблю подобраться близко к его последнему убежищу, поэтому в течении кого то времени необходимо было находиться на орбите Мира-Крепости, чтобы пройти его строгие системы контроля.
Он видел будущее только в рамках бесконечной войны.
Что он планировал, оцифровывая моих людей? Будет ли он требовать какой-нибудь выкуп, диктовать свои условия под угрозой сотворить с ними еще что-нибудь более невообразимое.
Какую игру он задумал? Какую цель преследует?
Я уже работаю над восстановлением тех последствий, которые он причинил. Люди на Большом Ковчеге и затем на Омега Гало были самыми разнообразными в своем виде в целой галактике — и последними, за исключением тех немногих, которых удалось спасти Чакосу, и той популяцией, что осталась на Эрде-Тайрин. А если сейчас она стала подобно Ожогу? Возможно, она уже давно инфицирована Потопом.
Но мы должны восстановить все, что сможем. В противном случае у меня мало шансов на последующее спасение человеческой расы. Мое сообщение Поющей-о-Молодости было кратким, но ясным: отправиться на своем Ключ-Судне на Эрде-Тайрин, обеспечить насколько возможно безопасность людей и ждать дальнейших указаний.
Оставшийся мне выбор был тоже не велик. Моя история сократилась до одной черной точки среди огромного переплетения возможных вариантов, которых я планировала, сначала отправив Дидакта в Криптум, затем разместив его на Эрде-Тайрин. Мне тогда это казалось чертовски умной затеей. Хитроумный план, чтобы перехитрить Строителей, сбить с толку Дидакта, заключить выгодное соглашение с Мастер-Билдером… все, чтобы спасти мои образцы. Ради того, чтобы сохранить разнообразие жизни в нашей галактике, я готовы была пойти на все.
Передо мной вырисовывалась наружная поверхность Реквиема. Стражи и боевые мониторы класса «Отчаянные» роились вокруг корабля, как мухи.
Сейчас последует еще одно разочарование… Для Дидакта. Всего несколько из его Воинов прибыли, чтобы присоединиться к нему! Шлюзы через оболочку Мира-Щита могли принять сотни тысяч кораблей, сейчас были открыты, но в них парила горстка Дредноутов и один корабль класса «Крепость», плюс несколько еще более мелких старых транспортных кораблей Строителей, возможно служившие больше металлоломом, чем транспортными средствами. «Отвага» сообщила, что на их борту не было ни одной сигнатуры Предтеч. Они все пустовали. Заброшены. Молва о его трудностях — захват в плен и сломление Могильным Разумом — могли подорвать последнюю поддержку Дидакта даже среди тех, кто почитал его. Я почувствовала смущение за него. Даже стыд. Но не жалость. Не после того, что он сделал.
Теперь здесь рядом с ним находится еще кто-нибудь, кроме меня?
После нашего бегства я ничего не слышала о Большом Ковчеге — и вообще ничего на протяжении многих лет о защищаемом Малом Ковчеге. Молчание со стороны Большого Ковчега могло говорить о двух вещах — либо его системы коммуникаций были заблокированы, или же его больше не существовало.
На основании того, что я видела, я подозревала последнее.
Каталог в настоящее время практически полностью восстановился и сообщил, что у него нет никаких проблем со входом в Сеть Судей, используя резервный канал связи, который прекрасно функционировал здесь, на таком расстоянии — и где они никогда не использовалась. Он был действительно рад заново работать под своей привычной нагрузкой. «Пусть остается со мной», — мрачно подумала я, сидя в командном центре корабля.
Мы проследовали за «Приближением Мантии» через внешнюю оболочку, а затем через пятьдесят километров холодных неактивных слоев, испещрённых массивными столбами и балками, сплетенных в плотные пучки, среди которых расположилось оборонительное оружие, сейчас мирно опущенное вниз…
Через последние слои проникали облака газа…
Более низкие слои светятся голубым и зеленым цветами.
Еще глубже, уже на сотню километров.
Я пока не вижу возможности подняться на борт «Приближения Мантии».
Только сейчас давно забытые красоты Реквиема поприветствовали меня. Здесь, на многие тысячи километров вокруг в серебристо-зеленой дымке тумана широко раскинулись покрытые бурной растительностью луга, освещенные расположенными на потолке мира тысячи светящихся искусственных источников света. Изгибы горных хребтов играли в их свете минерально-твердыми ледяными шапками, будто выжидая тепла для того, чтобы обеспечить условия жизни для привезённых Биоинженерами образцов жизни. Меня пронзил укол боли при виде на этот чистый нетронутый и незавершенный ландшафт. Но здесь больше не было Предтеч, способных довести все до конца.