— Он думает, расследование всех тех преступлений должно было быть начато несколько веков назад, не так ли? — спросил я, думая об услышанном.
— Если бы Судьи были бдительны, — ответила Лайбрериан, — мой муж, вероятно, не отправился в изгнание. Он бы смог отразить самые сильные и опасные нападения Потопа, и предотвратить все то, что происходит сейчас. Мы смогли бы всего этого избежать.
Она обвела рукой всю комнату с цилиндрами, указывая на них:
— Мы спасаем менее тысячи из крупных видов.
— Животные, — спросил я, и затем, видя, как ее брови поднялись вверх, добавил: — Животные и люди, на Эрде-Тайрин, благодаря вашей милости, Биоскульптор. Спасая меньше людей, вы разочаровываете Изо-Дидакта?
— Я слышала, что Судьи в своих взглядах очень консервативны, — заметила она. — А вы?
— Прежде, чем я одел этот панцирь, я впитал в себя взгляды Воинов-Служителей. Однако я никогда не воевал с людьми. Что касается Судей — консерватизм приходит в связи с многолетним общением с Доменом. Космос, Биоскульптор, крайне консервативен, вы согласны?
— Космос сделал все возможное для существования жизни. Жизнь постоянно изменяется, — сказала она. — Я видела ее и открывала для себя снова и снова, ее суть, ее живое сердце. Хоть это все невероятно и увлекательно, я здесь для того, чтобы свидетельствовать совсем о других событиях. Событиях, которые еще не попали в поле зрения Каталога.
Подразумевается то, что Каталог — это единственный, которому она может все рассказать. Немногие понимают клятву и обучение, связанное с принятием судьбы Каталога и все те цели, которые она несет в дальнейшем.
— Сейчас защита интересов вашего мужа не является приоритетной целью, — сказал я. — Во всяком случае, не сейчас. Мы располагаем достаточным количеством показаний о деяниях Мастер-Билдера.
Мне запрещено говорить ей о том, что этот Строитель по-прежнему жив и активно участвует в защите от Потопа. Это не в моей компетенции.
— Мой муж и я были разлучены в течении тысячи лет, — сказала Лайбрериан. — За это время многое произошло. Когда то ранний Дидакт был полностью функциональный, нынешний же сохраняет менее трети активной памяти… — она вряд ли сможет себя заставить сказать «от оригинального».
— Я понимаю, — ответил я. Мне так же запрещено говорить ей, что Ур-Дидакт жив и был возвращен в Ойкумену. Почему она этого не знает?
— Ситуация может измениться в любое время, — сказала она, — так же, как распускающийся цветок. Тем не менее, он помнит некоторые тревожные вещи.
— Странно, что вас не вызвали раньше для того, чтобы дать показания.
— Потому, что раньше Судьи были инструментом Строителей, — пояснила она. — Я отклонила эту просьбу.
— Вы, однако, чисты, — сказала она. — Не так ли?
Ее глаза сияют от чувств смешенного любопытства, или, возможно, усмешки? Эти перемены от грусти к веселью возбуждают меня. Я начинаю понимать суть власти Биоскульптора над теми, с кем ей приходится работать в своих лабораториях.
Все, что я смог ей ответить:
— Я надеюсь, что ваша диагностика меня является верной.
— Хорошо. Все то, что я скажу, не должно быть использовано для пользы Мастера-Билдера, живого или мертвого, или же для оппозиции моего мужа в Новом Совете.
Вдвоем мы продолжали двигаться вглубь помещения. Только некоторые из цилиндров оставались неподвижными, а остальные парили в воздухе вокруг нас.
— Все, что вы скажете, будет обезопасено от политического вмешательства, — ответил я.
Она на мгновение задумалась об этом.
— Дидакт поклялся защищать Мантию. И для Биоскульптора это является первостепенным долгом.
— Наблюдение за верховенством Мантии действительно является нашим первостепенным долгом, — повторил я за ней. — Все наши законы взывают к ее совершенному блеску.
Вращающиеся вокруг переборки сплелись и образовали мебель. Верхняя часть брони Лайбрериан пришла в движение, раскручиваюсь в отдельных сегментах и разделяясь в стороны.
Она потянулась, освобожденная от частей брони, сгибает пальцы, расправляет тело, уставшее не столько от проделанных трудов, а от всех тех историй, что произошли с ней. Каталог видел такое раньше. Каталог мог принять на себя такую ношу. Записывать свидетельства — это мой долг.
— Тысячу лет назад, мы с мужем расстались не на лучших условиях. Но сейчас мне удается с ним ладить. Но, как это бывает в жизни, одно не приходит без другого.
Когда Дидакт оставил свой отпечаток на молодом Манипуларе, и отправил его ко мне, память, содержащая в себе события десяти тысяч лет, стала тревожить его, неожиданно всплыла, не давая покоя, преследуя его, — ее лицо потеряло цвет.
Предтечи утверждают, что наш долг служить Мантии. Тем не менее, однажды наше выживание, гордость и высокомерие взяли верх. Смирение Предтечей сменилось отчаянным гневом. Однажды, мы восстали против наших создателей…
Я ничего об этом не знаю. Возможно, это легенды?
Я не сужу. Я записываю.
Запись № 3
Меня не всегда называли Биоскульптором. Этим титулом меня нарекли перед тем, как я стала жить среди побежденных людей на Чарум-Хакоре, вместе с Дидактом, десять тысяч лет назад. С этого можно сказать все и началось.
Несмотря на триумф моего мужа над этими несчастными побежденными, я рыдала, вспоминая павших друзей, коллег… семьи. Но я плачу не только из-за этого. Эти жалкие люди, раненные и убитые, тоже были моими детьми. Это исходит из правил Мантии.
Предтечи всегда считали себя ответственными за все живое, даже если оно царапается когтями и кусается, или даже убивает. Но угрожало ли нам полное уничтожение?
Люди сражались отлично. И доказательства их жестокости и высокомерия были налицо.
Наступая на человеческие силы, Предтечи находили систему за системой, где люди уничтожали целые виды и цивилизации, или же покоряли их ради собственной выгоды, как это было с утонченными и прекрасными Сан-Шуум.
Окончательная победа на Чарум-Хакор принесла противоречивые результаты, тайну, возможно указывая на то, что они знают куда больше, подрывая нашу уверенность в собственных силах и победе, указывая на нашу самоуверенность…