Драко медленно перевёл взгляд на лицо Гермионы. В неверии и, одновременно, с щемящей надеждой он наблюдал за ней, не позволяя ни единой дерзкой мысли овладеть его уязвимым разумом, но сердце его трепетало, как птица в клетке — так часто оно билось.
Фейерверк стих. Огни погасли. Воцарилась прежняя тишина, нарушаемая лишь редким пением цикад и шёпотом лёгкого бриза, создающего еле заметные волны на озере, что шелестели о мелкую гальку у подножья травяной долины. Но Драко ничего этого не замечал. Он в болезненном предвкушении смотрел лишь на неё.
Дыши… Умоляю, дыши…
Вновь крепко зажмурившись, он повторял эти слова, как мантру, пока его мольбы не нашли ответа.
Выгнувшись в спине, Гермиона резко вдохнула и надсадно закашлялась, хватаясь руками за горло, широко раскрыв испуганные глаза. С трудом приподнявшись на локте, она повернулась на бок, откашливая воду, попавшую в лёгкие. Это состояние было ей знакомо. И оно было просто омерзительным.
Малфой всё ещё не шевелился. Он никак не мог поверить своим глазам, возможно, они его обманывали. А вдруг это очередной мираж, подброшенный его воспалённым воображением?
— Гермиона, — в нерешительности пробормотал он, впившись пальцами в собственные колени. Его голос предательски дрожал. Впрочем, если это мираж, то бояться нечего — она его не услышит.
Отбросив с лица мокрые кудри, Грейнджер быстро, хоть и неуклюже, повернулась на голос, инстинктивно пытаясь схватиться рукой за палочку, которой у неё с собой не было — она оставила её на тумбочке в спальне. Точно. У платья ведь нет карманов. Да и зачем нужна палочка на вечеринке, особенно, когда невербальный навык всё ещё оставляет желать лучшего?
Её взгляд остановился на возвышающейся над ней неподвижной фигуре. Малфой стоял на коленях совсем близко в насквозь промокшей одежде. С его серебристо-белых волос стекали редкие капли воды, что в ярком свете луны блестели, словно крошечные фианиты.
И его лицо… Такое взволнованное.
В голове всё смешалось. У Гермионы было стойкое чувство важного упущения. События последних часов в её голове напоминали картину какого-то современного художника, который изображает на своих полотнах не объекты, а совокупность образов.
Праздник. Друзья. Берег озера. Снитч. Ладья Морганы. Зачарованные кувшинки. Драко.
— Драко.
Малфой вздрогнул. Табун мурашек пробежал по его телу от звука голоса, который он не слышал многие месяцы. И думал, что больше не услышит никогда.
Он улыбнулся, вновь ощутив, как защипало в глазах. Нет, это не мираж.
— Моё имя, — прошептал он, склонив голову на бок. Он разглядывал её растерянное лицо, что было так прекрасно в ночи, обрамлённое непослушными мокрыми локонами. — Первое, что ты произнесла — это моё имя, — он поджал губы, стараясь удержать эмоции внутри, но получалось довольно паршиво. — Ты жива. И ты снова говоришь.
Глаза Гермионы расширились от эмоционального потрясения. Осознание обрушилось на неё с разрушительной силой — вот он, недостающий фрагмент.
Она вспомнила всё. Как перевернулась лодка, как её схватили русалки и сразу же уволокли ко дну. Как Малфой пришёл за ней, хоть и не был готов к встрече с подводными тварями. А затем — как её тело пронзило остриё трезубца. Жуткая, невыносимая боль, что продлилась совсем недолго, всего пару мгновений, а после — мрак. Провал.
Гермиону охватила паника. Она лихорадочно схватилась руками за живот, но обнаружила лишь дыры на платье. Она не понимала своё состояние, так как не в силах была отличить сон от реальности. Действительно ли с ней всё это произошло? Или всё, что она помнит — обман? И Малфой… Она словно впервые видела его. В какой-то степени так оно и было.
— Тише, успокойся, ты в порядке, — он наклонился, отняв от её живота беспокойные руки. Её взгляд всё ещё был диким и потерянным. — Ты в безопасности. Всё позади.
— Ты… — выдавила она, жадно вглядываясь в его глаза. — Ты спас меня, — Грейнджер потрясённо покачала головой. — Ты спас мне жизнь.
Малфой сжал зубы, болезненно поморщившись. Почему от этих слов ему было так больно? Почему он всё ещё чувствовал, что сделал недостаточно?
Выпустив её руки из своих ладоней, он заключил в них её утончённое лицо, придвинувшись ближе.
— Прости меня, — с дрожью в голосе произнёс он, глядя прямо в её карие глаза. — Умоляю, прости меня за то, что я был таким уродом. За все обидные слова, за то… что сделал с тобой тогда, в коридоре. Мне ужасно стыдно. Я чёртов идиот.
Его слова излучали такую кристальную искренность, что от накативших чувств у Гермионы перехватило дыхание. Его раскаяние тронуло её бедное сердце, разбив на мелкие кусочки, и она расплакалась, крепко обняв Драко за шею. Он обнимал её в ответ, прижимая к груди, и не мог поверить, что наконец познал вкус освобождения от своего же собственного заточения в компании с душепожирающими демонами.
Долгое время они просидели, обнявшись. Отголоски праздника на противоположном берегу постепенно сходили на нет. Пожалуй, время было уже за полночь.
— Как же жаль, что я пропустила свой первый поцелуй, — тихо, с грустью прошептала Гермиона.
Драко улыбнулся. Конечно же, он догадался, что ей был известен способ. И, разумеется, он ни разу не сомневался в том, что прагматичность Гермионы Грейнджер не позволит ей целовать кого угодно, если она не захочет того сама.
— Ты должна была мне сказать. Раньше.
— Тебе? — нервно усмехнулась она. — Хочешь сказать, ты бы не выставил меня на посмешище?
— Может, и выставил бы, — виновато ухмыляясь, признался Малфой. — Но зато я бы знал, что чисто теоретически в моих руках находится твоя судьба. И, возможно, поцеловал бы тебя намного раньше.
Гермиона рассмеялась, отстранившись от Драко, чтобы видеть его лицо — надменное, но с переполняющей нежностью во взгляде. Сегодняшний вечер изменил их обоих, сорвав все маски, словно пластырь — быстро, не дав времени подготовиться и всё обдумать. Судьба всегда так поступала — швыряла своих подопечных из огня да в полымя, не заботясь об их целостности и невредимости. И если удалось выжить, то это подарок. Раз не вышло отнять — поблагодари её за промах.
— Ты же знаешь, что произошло, — серьёзно проговорила Гермиона. — Почему проклятье разрушилось.
— Знаю, — Драко глубоко вздохнул. — И это пугает меня.
— И меня.
— Но не так сильно, как вероятность того, что я мог тебя потерять.
Теперь она должна почувствовать. Должна узнать, каково это. Словно это снова случится впервые. Драко аккуратно заправил её волосы за ухо и, оставив прежние страхи и сомнения позади, накрыл губы Гермионы своими, всецело отдаваясь магии этого поцелуя.
И в этот раз она ему ответила. И Драко понял: никакое волшебство в мире не сравнится с этим чувством. И невыразимцы вряд ли когда-то разгадают его тайну.
Спустя долгие минуты чарующего упоения и сладкой истомы, Гермиона отстранилась, положив голову ему на плечо, и прошептала на ухо:
— Знаешь, я вспомнила кое-что. Там, на дне озера… Я знала, что мне конец. Что они не отпустят меня. И я смирилась с этим. Но… Когда ты пришёл за мной… Я так испугалась, что из-за меня ты пропадёшь. Больше всего я боялась не своей смерти, а того, что они не оставят в живых тебя.
Малфой вслушивался в каждое её слово и в конце усмехнулся. Как же это по-гриффиндорски — обесценивать собственную жизнь, но превозносить чужую. Он никогда этого не понимал. Жертвенность, храбрость и непомерную духовную силу. Истинный «божий лев».
— Ариель, — прошептал он ей на ухо.
— Что?
— Ничего. Просто мысли вслух.
Драко улыбнулся, зарывшись носом в её влажные волосы. Возможно, он сошёл с ума. Возможно, он и сам находился под действием какого-то проклятья. Но если от него существует какое-то лекарство, он бы предпочёл никогда его не находить.