Катя поняла, что на этот раз не прогадала. Они были вместе все лето. Катерина хвасталась подругам колечком и все чаще искоса посматривала в сторону свадебных бутиков.
Но в сентябре случилось неожиданное: из далекой Тюмени к Ивану приехала крутобедрая супруга с двумя мальчишками-погодками. У флегматичной Катерины случился нервный срыв: визгливо матерясь, она перебила всю посуду в квартире вжимающего голову в плечи Ивана.
Как известно, нервные клетки и девственность не восстанавливаются. В конце сентября Катерина снова оказалась в привычной атмосфере клиники: кресло, катетер, розовые сны, палата, рвота, лед.
Что еще тут можно добавить?
С тех пор прошло года три. Катерина по-прежнему живет в Москве, по-прежнему в незамужнем статусе. Не оставила она и привычку раз в год наведываться в знакомую клинику.
Иногда, хлебнув текилы, она даже пробует на эту тему шутить. «Ну вот, расстанусь с Васей и пойду зашьюсь», – подмигнув, грубо хохочет она. И напоследок спрашивает шокированных подруг: «Знаете, какой лучший рекламный лозунг для клиники восстановления девственности? “И последние станут первыми!”»
Почему одни лица кажутся нам красивыми, а другие вызывают снисходительную жалость? В какой именно части мозга находятся эти загадочные рецепторы красоты, безошибочно отправляющие людей в лагеря красавиц и чудовищ?
Говорят, единственный способ перенастроить внутренний индикатор – любовь. Парадокс: физические недостатки любимого человека умиляют и в конце концов начинают казаться самыми главными его достоинствами. Смотришь на его нос картошкой или бугрящуюся родинку на щеке, и от нежности сжимается сердце.
Но любовь мне не грозит, так что не будем об этом.
Я решила изменить форму губ.
Как это странно – жаждать перемен. Носить жемчужные серьги. И повязку в волосах – как у Одри Хэпберн. Предпочитать сладкому вину сухое шампанское. Заниматься верховой ездой по субботам. Кататься на водных лыжах в Сен-Тропе и никогда не произносить слово «бля».
Накачать свои губы коллагеном (или жиром с собственной задницы – такое тоже случается).
И быть такой суперкиской – не подойди, не тронь (если, конечно, у тебя нет виллы в Монако, часов Breitling и Lamborgini Diablo).
Внешность – рекламный щит. Неоновая бегущая строка, информирующая о внутренней сути. Может быть, не совсем правдивая, как и любая реклама.
Тропические лягушки носят яркий окрас, чтобы отпугнуть хищников. А homo sapiens делают мелирование и покупают сапоги-чулки, чтобы привлечь себе подобных.
Хирург Владимир Кахович, едва на меня взглянув, почти сразу заговорил о губах. Помню, как он сказал: «Девушкам вашего типа идут пухлые губы».
Наверное, он привык иметь дело с женщинами, которые хотят видеть на своем рекламном щите один-единственный слоган – «Трахни меня!».
Что он обо мне знал, чтобы быть таким безапелляционным? Знал ли, например, что, в отличие от сверстниц, я всегда мечтала не о страстной ночи с Хью Грантом, а о мотоцикле Harley?
Почему я вообще пошла на этот шаг – вывесить на своем щите рекламный слоган, не соответствующий характеру производимого продукта?
Кахович встретил меня как родную. Сразу оживил кофеварку, достал шоколадное печенье из ящика стола. Потом по-свойски взял меня двумя пальцами за подбородок и повернул мое лицо к окну. Долго любовался – как эстет на произведение искусства. И с некоторым самолюбованием сказал:
– А все-таки я молодец. Сам бы от натурального не отличил.
– Спасибо, я тоже уже к нему привыкла, – сдержанно поблагодарила я.
– Значит, вы решили ко мне вернуться? – он указал мне на кожаный стул, а сам уселся в свое рабочее кресло. – Что ж, это не удивляет. Все возвращаются, рано или поздно. Как выпускники в любимую школу.
– Прямо так и все?
– Почти, – мягко улыбнулся он, – посмотрите на свою подругу Наташу. И свою подругу Ксению. Все это типичные случаи.
– Как с наркотиками – в первый раз страшно, а потом ширнешься, отойдешь и понимаешь, что по сути ничего не изменилось, а кайф словлен, – усмехнулась я, – и покупаешь новую дозу. Потом еще. И еще.
– Не совсем корректный пример, – нахмурился Кахович. – Вы ширялись, Алиса?
– Приходилось. Что я только не делала. Кстати, о моих подругах. Вам не кажется, что было бы неплохо отговорить Ксению от операции?
Брови Каховича взлетели верх.
– Так вы поэтому пришли? А я готов был поклясться, что вняли моему совету о губах.