Мужчины мегаполиса – люди странные. Подозрительные кактусы, прижившиеся в саду разрастающегося гламура. Для кого-то из них сходить на маникюр равносильно тому, чтобы напиться и зарулить в гей-клуб, предварительно смазав анальное отверстие вазелином. Таких все меньше. Московские мужчины делают педикюр и раз в неделю ловят порцию витамина Д в солярии, разбираются в модных марках, иногда замазывают мешки под глазами тональным корректором и гордо именуют себя метросексуалами. Егор вот пошел еще дальше и решился на подтяжку лица.
Интересно, где проходит грань между метросексуализмом и дезертирством с мужской территории?
Счастливые парочки ни с того ни с сего не распадаются. Я не верю ни в любовь с первого взгляда, ни в мгновенный разрыв. Не бывает так – вчера они называли друг друга «котик» и «зайка», а сегодня – «подлец» и «сука». Если со спокойной тщательностью архивариуса обернуться назад, всегда можно нащупать тот самый роковой момент, с которого и началось понижение любовной температуры. Маленькую трещинку, в будущем обернувшуюся камнепадом.
Едва взглянув в его напряженное лицо, я сразу поняла – что-то не так. А ведь по закону жанра он должен был встречать меня шампанским и фруктами – все же мы были не видевшимися целую неделю любовниками, к тому же пробующими на вкус деликатес семейной жизни.
Но его твердо сжатые губы без намека на приветственную улыбку свидетельствовали о том, что есть некое обстоятельство, мешающее возобновлению безмятежного счастья с запахом борща.
– Привет, – я сбросила туфли и шагнула к нему, но Павел молча уклонился от объятий.
Смотрел он на меня так, словно только что побывал на моих похоронах, и вот я, как ни в чем не бывало, явилась – с многозначительно удлиннившимися клыками и голодным блеском в мертвых глазах.
– Что с твоим лицом? – все также без улыбки спросил он.
Я закусила губу – странное ощущение, почти бесчувственно. Вообще-то я рассчитывала, что он ничего не заметит. Наташка так красноречиво убеждала, что мужчины обращают внимания только на глаза и грудь. Я думала, что эффект увеличившегося рта можно будет списать на удачный макияж. Ну в крайнем случае соврать, что меня ужалила оса.
– Ничего, – пожала плечами я, – накрасилась по-новому.
– Смой эту гадость, тебе не идет, – поморщился Павел.
– Ну, спасибо, – разозлилась я, – вообще-то мы не виделись неделю. Тебе все равно?
Босыми ногами прошлепав в кухню, я налила воды из-под крана и залпом осушила стакан. Я знала, что Павла бесит негигиеничность некоторых моих маргинальных привычек. Помешкавши, он последовал за мной. Уселся на стул и принялся меня мрачно, исподлобья, изучать. Как будто пытался найти некий изъян.
– Да что с тобой?! – не выдержала я. – Ты болен?
– Алиса, почему ты мне соврала? – наконец торжественно спросил он.
– В смысле? – я насторожилась.
– Ты сказала, что едешь навестить родителей. А на самом деле ни у каких родителей ты не была. Потому что родители твои живут в Москве, на станции метро «Динамо».
Я чуть язык от удивления не проглотила – откуда он может знать?! Я никогда не называла родительских имен, никогда о них не упоминала, ничего ему о своем прошлом не рассказывала.
– Что ты так смотришь? – недобро усмехнулся он. – Конечно, фамилия у тебя распространенная, но в этом чертовом городе не так-то много Алис.
– Ты за мной следил? – изумилась я.
Пошлое поведение в духе шпионской семейной мелодрамы никак не увязывалось с надежностью, которую излучал весь его облик.
– Я хотел хоть что-нибудь о тебе узнать, – насупился он, – ты никогда не желала говорить о прошлом. Я живу с тобой и ничего о тебе не знаю.
– А разве прошлое – это так важно? – усмехнулась я. – Его же нет.
– Для меня – важно. Сначала я набрал твое имя в Интернете. Ничего. У меня есть знакомый на телефонной станции – он посоветовал вычислить твой номер. Я думал, что это бесполезно, ты ведь говорила, что не москвичка. Но каково же было мое удивление, когда выяснилось, что ты прописана в Москве! Сначала я решил, что это просто совпадение. Но потом позвонил твоим родителям… и все выяснилось.
– Ты звонил моим родителям?! Ты сошел с ума?!
– Между прочим, они милые люди. И очень о тебе волнуются. Я не знал, что живу с девушкой, которая не звонила своим родителям много лет.
У меня вдруг заломило в висках. Где-то я читала, что это признак слабохарактерности – отгораживаться от проблем физической болью.
– Я так не могу. Не могу жить с девушкой, которая ставит мне подножки.