Она несколько месяцев боролась с хандрой и унынием, спокойствие и жизнерадостность Виндроуза очень ей в этом помогали. Но время от времени до нее долетали шепот охранявших камеры послушников Церкви. Ничего хорошего их слова не предвещали. И сегодня она уже определенно знала, что через день Антрига на свете не будет.
И она уже никогда не увидит его.
Разве что, в сновидениях. Но это было больно уж слабым утешением.
Вдруг сквозь вой ветра прорвался голос госпожи Розамунд. Та говорила негодующе:
— Что за вздор. Регент не собирался отпускать ее на волю, и всем это доподлинно известно. С чего это вдруг такой поворот?
А затем послышался еле-еле скрипучий голос Минхирдин Правдивой:
— Вздор? Вздор! Откуда тебе знать о планах Регента? Или так, чего это ты вдруг стала интересоваться ими. Мало ли что в голове у него, он каждый день носится с экстравагантными идеями.
И тут обе женщины — величественная матрона и согбенная старуха — появились в дверном проходе. Розамунд кивком головы отправила стражников наверх. Минхирдин же, вглядываясь острым глазом в лицо Розамунд, вдруг выпалила:
— Или тебя в самом деле так интересуют планы Регента?
— С какой стати, вовсе нет, — запротестовала женщина взволнованно,
— но идти вот так вот против его воли. Они же в порошок сотрут.
— Его воля еще неизвестна, гонец не прибыл, — сказала тетка Мин, потирая занывшую спину, — откуда нам знать его намерения? Ты посмотри, какая буря, конечно, гонец опоздает.
Джоанна обратила внимание, что вся накидка старухи была присыпана снегом, который начал съеживаться и таять даже от столь неуловимого тепла. Сняв длинные до локтя вязанные перчатки, старуха снова вынула из глубокого кармана вязание и спицы замелькали в ее руках со все той же молниеносной скоростью.
— Когда я посмотрела сегодня на небо, — выдавила Розамунд, и глаза ее блеснули подозрением, — что-то я там не заметила никаких признаков бури. Скажи, откуда бы ей взяться? Разве только, она кому-то понадобилась.
— Значит, неверно отгадала. Ничего, попрактикуешься будешь верно предсказывать погоду, — подал голос Антриг, при этом он говорил иронично, словно не он, а кто-то другой должен был идти завтра на смерть.
Джоанна с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться, а глаза Розамунд блеснули ненавистью.
Не обращая на это никакого внимания, Минхирдин невозмутимо продолжала:
— Но покуда никаких распоряжений мы еще не получили, то будь добра, отправляйся и принеси то, о чем я тебя попросила.
— Но ведь у нас нет никакого права…
Старуха, которая была всегда согбенной, скрюченной, неожиданно выпрямилась: она оказалась чуть-чуть пониже Джоанны. И Джоанна, глядя в лицо Минхирдин, обрамленное всклоченными седыми волосами, вдруг поняла, почему та получила прозвище Правдивая. И голос ее звучал уже по-иному. Это не было старческим шамканьем, а вполне властным приказом:
— Я теперь Архимаг. И уж на это я имею право.
От волнения старуха растеряла свои спицы, и Розамунд поспешно наклонилась, чтобы подобрать вязание. Но Минхирдин легким движением руки отстранила ее.
— Нет, Роза. Пусть все будет так, как я сказала. Ступай же.
Розамунд резко развернулась и, шурша негодующе черным шелком платья с глухим воротником, стала спускаться вниз по лестнице. Тут Антриг и Джоанна, словно опомнившись, повскакивали со своих мест и разом потянулись за все еще валявшимися на полу спицами.
— Спасибо, — поблагодарила старуха, втыкая спицы как попало в клубок и убирая все это в висевший на поясе мешочек, — спасибо вам, дорогие мои.
Тетке Мин пришлось распрямить спину еще сильнее, чтобы поднять голову и поглядеть Виндроузу в глаза. Затем она, дотронувшись до его искалеченной руки, тихо сказала:
— Ты всегда был примерным мальчиком.
Антриг улыбнулся и вытянул руку, чтобы помочь старой женщине усесться в кресло.
— Нет, — сказал он с сожалением, — но мне только хотелось быть таким. Я так и не поблагодарил тебя за твое заступничество, когда они летом снова приволокли меня в Башню.
— Приволокли, чтобы прозевать тебя снова, — Мин игриво прищелкнула языком. — Я ведь отлично знала его… этого твоего Сураклина. Я их всех знала и знаю.
— Это уж я помню, — улыбнулся Антриг. — Я помню, как ты шарахнула его метлой по спине. Это мне врезалось в память. Я тогда был просто потрясен.
Старуха рассмеялась дробным смешком и глаза ее потеплели. Затем, вздохнув, она вымолвила:
— И всего этого никогда больше не будет.
— Я понимаю тебя, — тихо сказал Антриг, и на его шее покраснели рубцы, оставленные кованым ошейником с печатью. — Но я прошу тебя, убеди их отпустить отсюда Джоанну. Она тут вообще ни при чем.
— Поскольку относительно Джоанны от Регента еще не поступило никаких распоряжений, — сказала Минхирдин, — то я, как Архимаг, думаю, что самый лучший выход, доставить ее туда, откуда она пришла к нам. В тот сарай, где стоит метка Сураклина. У нее есть свой мир, и ей нечего делать в нашем.
Джоанна ощутила сначала прикосновение пальцев Антрига к своей щеке, а потом его горячее:
— Спасибо тебе.
Джоанна заглянула было в лицо Виндроузу, но тот слишком поспешно отвел глаза и уставился на дверь. И выражение его лица неожиданно изменилось. Джоанна посмотрела тоже на дверь и увидела стоявшую там безмолвно Розамунд. По ней было видно, что ей явно не по душе предложение тетки Мин. Джоанна заметила, что женщина держит в руках чашу, сделанную из оплавленного и золото рога.
Тетка Мин тоже увидела Розамунд и удовлетворенно кивнула головой.
— Поставь ее туда, поставь, милая, — кивнула Мин в сторону небольшого столика. Она снова уронила на пол вязание, которое она незаметно успела вытащить из мешочка. Антриг дернулся было, чтобы поднять клубок и спицы, но Архимаг остановила его. — И Роза, я тебя прошу, ты знаешь, что это яд. Так что будь осторожна.
Розамунд, надменная холеная красавица, неодобрительно хмыкнула, поставила сосуд на стол и снова вышла из комнаты. Тетка Мин взяла вязание из рук все-таки поднявшего его Антрига.
— Ты знаешь, — сказала она, — что для тебя ничего нельзя уже сделать. Ведь смертный приговор тебе был вынесен еще давно, и его никто не отменял.
Джоанна вспомнила, как Антриг на днях вспоминал принятые тут казни
— повешение, колесование, четвертование и побитие камнями. Он был вещуном.
— Я знаю это, — прошептал Виндроуз.
— Извини меня, — пролепетала старуха.
Антриг только кивнул и стиснул руку старой женщины, которая отвернулась.
Джоанна, все еще не в силах поверить в услышанное, схватила Антрига за рукав. Ей показалось, что земля начинает уходить у нее из-под ног.
— Я думаю, что тебе пора отправляться в путь, дорогая моя, — рука Минхирдин легла на руку Джоанны. — Эта буря не будет длиться очень долго, имей это в виду.
И тут девушка обо всем догадалась, но Мин словно не заметила этого.
— Ведь даже мы не в состоянии предсказать, с чем гонец пожалует сюда и даже когда именно. Но когда он будет тут, мы уже не сможем не исполнять решения Регента.
Джоанна затрясла головой, словно пытаясь отделаться от наваждения. Она хотела что-то сказать, запротестовать, даже закричать, но не успела, Антриг припал к ее губам. Его сильные руки схватили талию девушки.
— Ну что же, любовь моя, — проговорил Виндроуз.
Все было как-то странно, словно во сне.
Тетка Мин взяла Джоанну за руку и повела ко входу, где уже стояла в ожидании Розамунд. Джоанну повели от Башни, чтобы Антриг, по-видимому, тоже не сумел воспользоваться открывшимся проходом в иной мир и не ускользнул. Уходя, Джоанна в последний раз обернулась и поглядела на дверь, ведущую в Башню. На толстых дубовых досках налип мокрый снег. Это было последнее, что видела девушка.
Она все еще прокручивала в мыслях картину, когда уходила прочь от Башни — они выходят их комнаты, а Антриг с мертвенно-бледным лицом держит в руках ту самую чашу из рога. Мин потянула ее вниз, по лестнице, но Джоанна видела, как Виндроуз одним глотком осушил чашу и поставил ее на стол трясущимися пальцами. Затем он прихрамывая, подошел к своей кровати, лег и отвернулся лицом к стене. И потом закрылась облепленная снегом дверь…