Дочь кивнула.
– Если бы сын не притронулся к документам отца, книга никогда бы не увидела свет. И таких примеров масса.
– Всерьез думаешь, что мы найдем здесь сильмариллион прадеда?
– Ну что-то настоящий мужчина наверняка должен после себя оставить, – подмигнул я дочери.
Она начала изучать фотографии. Некоторое время я смотрел на экран ноутбука вместе с ней, но потом ответил на мысленный вызов жены и скользнул в инфопространство. Супруга хотела близости.
Человечество давно отказалось от грязных животных обрядов, которые эволюция выработала для размножения. Негигиеничных, неэстетичных, сопровождавшихся болезнями и нежелательными беременностями. Государственная Программа генетического контроля закладывала новорожденным отвращение к физической близости, но близость эмоциональная, как часть социокультурных отношений, сохранялась и чаще всего выражалась через общение по ту сторону реальности. Молодежь протестовала, устраивала офлайн-тусовки, но разве не протест – основной способ взросления?
– Пааап! Кажется, нашла.
Я извинился перед женой и вынырнул в реальность.
Экран ноутбука демонстрировал видеозапись. На ней дед, которому на вид здесь было лет тридцать, целовал мою бабку. Их щеки горели, а губы соприкасались так, что слюна перетекала изо рта в рот. Меня передернуло. Когда-то люди выражали любовь столь вульгарным способом. Но зачем записывать это на видео, а потом хранить много лет? Картинка вызывала неприятие, даже негодование, но я не мог отвести взгляд.
Наконец, они оторвались друг от друга. С уголка губ одного к губам другого тянулась тонкая белесая нить, но оба, казалось, не замечали этого. Я непроизвольно поднес руку к лицу, проверяя, все ли нормально с моим внешним видом. Тем временем бабка начала расстегивать на деде рубашку. Он не сопротивлялся. Когда она прикоснулась губами его волосатой груди, захотелось отвернуться, но я словно окаменел. Она осыпала поцелуями обнаженный торс, а я ощутил, как загудела голова. Бабка двигалась все ниже, руки уже расстегивали ремень на штанах деда. «Да что это? Зачем?! – гремело внутри. – Не делай этого!» Но она не останавливалась.
Когда штаны, а вслед за ними и трусы полетели прочь, я тяжело поднялся из кресла и, с трудом передвигая ватные ноги, проковылял из комнаты, не в силах сдержать рвотные позывы.
– Пап…
– А?
– Все-таки ты не прав.
– В чем?
– Нельзя вторгаться в чужую жизнь, даже если это твой умерший дед или прадед.
Пришлось покинуть инфопространство, чтобы сосредоточиться на разговоре. С тех пор, как включили компьютер деда, прошло больше недели, и мы ни разу не обсуждали тот день. Вспоминать увиденное было неприятно, поэтому я отмахивался от размышлений на эту тему, как от назойливой мухи, которая то и дело превращалась в слона и норовила занять всю мою голову.
– Ах, вот ты о чем. Давай просто забудем эту историю. Не всякий сильмариллион стоит придавать огласке.
– Это точно. Но разве ты совсем не завидуешь ему?
Я развел руками, не зная, как прекратить разговор.
– Чему завидовать? Это отвратительно! То, что мы увидели…
– Брось, – неожиданно резко прервала меня дочь. – Мы не должны были смотреть, но это часть его жизни. Та, которой он дорожил.
– Но зачем же так?
– Как?
Я смешался.
– Он не выставлял это на всеобщее обозрение, берег для себя. Я собрала немного информации по разным Узлам. До введения Программы генетического контроля так делали многие. Хранили похожие фото и видео. Они могли скомпрометировать этих людей, но почему-то это было важно. Как память, понимаешь?
– Возможно, но я хотел бы забыть эти мерзости. То, что они вытворяли. Разве тебе не противно?
Я внимательно посмотрел на дочь. Нет, мне не понять молодежь. Одевались черт знает как, разгуливали друг с другом по улице, словно нельзя было встретиться в инфопространстве. Иногда казалось, что Программа начала давать сбой. Так недолго скатиться в дикое Средневековье.
– Да, было не очень приятно, – согласилась она. – Но, может быть, больше от того, что это не предназначалось для наших глаз. Не думал?
– Нет. Есть вещи, которые просто неприятны. Сами по себе.
– А если мы что-то упускаем? – глаза дочери загорелись. – Ведь они летали в Космос. В настоящий Космос, а не в симуляцию. На Луну, Марс, даже на Плутон. Умирали от лучевой болезни, но все равно летели. Представляешь? Многие, чтобы никогда не вернуться. Совершали кругосветные путешествия, осваивали Крайний Север, штурмовали Рейхстаг, ликвидировали Чернобыль. Зачем? Что, если Программа забрала нечто важное? И теперь не дает нам быть собой. Отняла часть нашей человечности? Нечто такое, что делает нас настоящими. То, что делало прабабушку настоящей женщиной, а прадедушку… настоящим мужчиной.