Он спустился с Эред Витрина, не зная, что слуги Моргота следят за каждым его шагом. Переправившись через Бритиах, он вошел в Димбар и добрался до подножия Эрхориата.
Стража огромных орлов была теперь удвоена, и они увидели далеко внизу Хурина, и в тот же час сам Торондор принес об этом весть Тургону, сочтя ее важной, но Тургон сказал:
— Разве Моргот спит? Ты ошибся!
— Пока что нет, — ответил Торондор, — если бы орлы Манве могли ошибаться, тогда уже давно бы, вождь, тайна твоего королевства была бы раскрыта!
— В таком случае, твои слова предвещают недоброе, — сказал Тургон, — потому что они могут иметь только один смысл. Даже Хурин Талион уступил воле Моргота. Мое сердце закрыто для него!
Но когда Торондор оставил его, Тургон долго сидел в раздумье, и сердце его смягчилось, и он послал орлов разыскать Хурина и привести его, но они не смогли найти его, потому что Хурин стоял в отчаянии под утесами Эрхориата.
Тогда он громко закричал в глуши. Поднявшись на скалу, Хурин посмотрел в сторону Гондолина и воззвал громким голосом:
— Тургон! Тургон! Вспомни топь Сереха! Тургон, или ты не слышишь меня в своих скрытых залах?
Но в ответ не раздалось ни звука.
Однако, были уши, слышавшие слова Хурина, и сообщение об этом дошло до Моргота, и он улыбнулся, потому что теперь он точно знал, в какой местности живет Тургон. Это было первое зло, которое принесла свобода Хурина.
Когда наступила тьма, Хурин спустился в горы и погрузился в сон. Во сне он услышал голос Морвен, она много раз повторяла его имя, и голос ее доносился из Бретиля, и, проснувшись, он направился вдоль опушки к переправам Тенглина. Ночные часовые, заметив его, испугались, что видят призрак, поэтому Хурина никто не остановил, и он прошел туда, где был сожжен Глаурунг, увидел высокий камень. Но Хурин не взглянул на камень, потому что знал, что там написано, и глаза его увидели, что он здесь не один: в тени камня сидела женщина. Она откинула капюшон и подняла лицо: седая и старая; глаза их встретились, и Хурин узнал ее. Это была она, самая прекрасная и гордая женщина былых дней!
— Ты пришел, — сказала она. — Я так долго ждала!
— Темна была дорога, и я пришел, как только смог! — ответил он.
— Но слишком поздно! — сказала Морвен. — Они умерли!
— Я знаю, — ответил Хурин, — но не ты.
Морвен сказала:
— Почти. Я опустошена! Я уйду вместе с солнцем, времени осталось мало, если ты знаешь, скажи мне: как она нашла его?
Хурин не ответил, и они сели рядом с камнем и не говорили больше. Морвен умерла. Он посмотрел на нее в сумерках и ему показалось, что слезы горя исчезли с ее лица.
— Она не была побеждена, — сказал Хурин и закрыл ей глаза. Сердце в нем окаменело.
Хурин очнулся, и ярость вскипела в нем, его единственным желанием было отомстить за зло, причиненное его роду.
Хурин встал и вырыл могилу для Морвен, и вырезал на камне слова: «Здесь лежит также Морвен Элодвен».
Хурин переправился через Тенглин и пошел на юг по дороге, что вела в Нарготронд. Наконец, он пришел к берегам Нарога и отважился перейти реку по камням, и остановился перед разбитыми деревьями Фелагунда.
Здесь следует сказать, что после ухода Глаурунга, Мим отправился в Нарготронд и вполз в разрушенные залы, он завладел ими и сидел, перебирая золото и драгоценные камни. Поблизости не было никого, кто мог бы его ограбить.
Но вот кто-то приблизился к двери и остановился на пороге. Мим подошел ближе, чтобы выяснить его намерения.
— Кто ты, препятствующий мне войти в дом Финрода Фелагунда? — спросил Хурин.
— Я Мим, и еще до того, как некие гордецы явились из-за моря, гномы вырыли залы. Я вернулся, чтобы взять принадлежащее мне, потому что я — последний из моего народа.
— Тогда не долго будешь ты пользоваться своим наследством! — сказал Хурин, потому что я — сын Гальдора и сыном моим был Турин Турамбар, которого ты не забыл. И это он убил дракона Глаурунга, опустошившего те залы, где ты сейчас сидишь. И для меня не тайна, кем был предан Шлем Дракона из Дориата!
Мим в великом страхе стал умолять Хурина взять все, что тот пожелает, но сохранить ему жизнь, но Хурин убил его. Затем он вошел в залы и долго оставался в этом месте. Он унес только одну вещь из этого огромного богатства.
Он пошел на восток и пришел к сумеречным озерам, там его схватили эльфы и привели к королю Тинголу. Взглянув на него, Тингол изумился, узнав Хурина, пленника Моргота. Он сердечно приветствовал Хурина и оказал ему почести.
Хурин не ответил королю, но вытащил из-под плаща ту вещь, которую унес из Нарготронда: это был бесценный Наугламир, ожерелье карликов, созданный для Финрода Фелагунда, и Хурин бросил его к ногам Тингола с грубыми и жестокими словами:
— Получи свое вознаграждение, — крикнул он, — потому что ты хорошо сберег моих детей и мою жену! Это Наугламир, и о нем знают эльфы и люди, и я принес его тебе из мрака Нарготронда, где твой родич, Финрод, оставил его, когда ушел вместе с Береном, сыном Барахира, исполнить поручение Тингола из Дориата!
Тингол взглянул на бесценное сокровище и узнал в нем Наугламир, и хорошо понял намек Хурина, но он удержал свой гнев, и тут заговорила Мелиан:
— Хурин Талион, Моргот околдовал тебя, потому что тот, кто смотрит глазами Моргота, видит все искаженным. Долго воспитывался твой сын Турин в залах Менегрота, пользуясь любовью и почетом, как сын короля. И не по нашей воле он ушел из Дориата. А впоследствии и жена твоя, и дочь нашли приют здесь, и мы отговаривали Морвен, собравшуюся в Нарготронд. Это голос Моргота в тебе обвиняет твоих друзей!
Хурин стоял неподвижно и долго смотрел в глаза королевы, и понял правду обо всем, о несчастье, отмеренном ему Морготом, и, подняв сокровище с пола, он подал его Тинголу, сказав:
— Прими, вождь, ожерелье гномов, как дар от того, у кого ничего не осталось, и как память о Хурине, потому что теперь судьба моя свершилась, и цель Моргота достигнута, но я больше не раб ему!
Затем он повернулся и покинул Тысячу Пещер. Никто не пытался преградить ему путь, и никто не знал, куда он направился.
И говорят, Хурин бросился в море.
Когда Хурин ушел из Менегрота, Тингол долго сидел, глядя на бесценное сокровище, и он подумал, что ожерелье нужно переделать, вправив в него Сильмариль, и решил всегда носить его с собой, бодрствуя или во сне.
В те дни гномы все еще продолжали приходить в Белерианд, не малыми группами, как раньше, а большими, хорошо вооруженными отрядами, и в Менегроте они жили в отдельных помещениях и работали в кузницах.
Тогда как раз в Дориате находились искуснейшие мастера из Ногрода, и поэтому король объявил им свое желание переделать Наугламир и вставить в него Сильмариль. Увидев сокровище, гномы решили овладеть им, но они скрыли свои мысли и согласились взяться за эту работу.
Они трудились долго, и Тингол, один, спускался к ним в кузницы и сидел среди гномов, пока они работали. Настал день, когда его желание было выполнено, и красота ожерелья была поистине велика.
Тогда Тингол, оказавшись среди гномов, хотел было взять ожерелье, но гномы потребовали, чтобы он отдал им это ожерелье. Они сказали:
— По какому праву король эльфов притязает на обладание Наугламиром, созданным нашими отцами для Финрода Фелагунда, который ныне мертв? Тингол получил его из рук Хурина, а тот унес ожерелье, как вор, из мрака Нарготронда.
Но Тингол понял, что скрывали их сердца. В гневе своем и гордости он пренебрег опасностью и сказал им презрительно:
— Как вы, неуклюжее племя, смеете требовать что-либо от меня? — И приказал им убираться без вознаграждения из Нарготронда.
Слова короля превратили их вожделения в ярость, они набросились на него, схватили и убили его.
Тогда гномы, взяв Наугламир, покинули Менегрот и бежали через Регион на восток. Но весть о случившемся быстро распространилась по лесу, и лишь немногие из отряда перебрались через Арос. Наугламир был отобран и возвращен с великой скорбью королеве Мелиан.