— Оп-па! А ты здесь откуда?
Анна подпрыгнула от неожиданности, обернувшись на голос. Мужчина тащил из рефрижератора машины какую-то коробку и с интересом разглядывал ее.
— Где я? — спросила, перетаптываясь замерзающими ногами.
— С похмелья, что ли? — мужчина остановился и потянулся к ее лицу, принюхиваясь.
— Вчера выпили немного с подружками, — схватилась она за идею. — Как здесь оказалась, не помню.
Грузчик присвистнул, опустив взгляд до ее босых ступней.
— А еще говорят: мужики много пьют. Обувку-то где потеряла? Ай, ладно! Иди за мной, — мотнул ей головой и направился в сторону открытого дверного проема. — На вот, — кинул под ноги потрепанные жизнью черные мужские сланцы. — Улица Молодежная, Питер!
— А месяц, год?
Мужчина еще больше насторожился, но дату назвал. Анна облегченно выдохнула.
— Ты бы поосторожнее с этим делом-то. До дома-то доберешься?
— Телефон дадите подруге позвонить?
— Ну, ты и наглая, — помотал головой мужик и вытащил потертый мобильник.
Номера близких Анна помнила хорошо, и это спасло. Задержка сигнала, долгие гудки на том конце и до боли знакомый голос:
— Слушаю!
— Лизавета?!
Секунды тишины в трубке, которые показались ей ужасно долгими, и неуверенный тон подруги:
— Анна? Анна, ты? Что у тебя с голосом?
— Лиз, выручай. Я в сложной ситуации. Забери меня отсюда. Я все тебе объясню, потом.
Уговаривать подругу долго не пришлось. Услышав заветное: «Сиди там, щас буду», Анна облегченно вздохнула и протянула телефон обратно. Поблагодарив грузчика еще и за обогрев в закутке подсобки этого небольшого магазинчика, пошла навстречу подъезжающему вишневому авто.
Лизавета выглянула и поправила очки, всматриваясь в ее силуэт. Совсем не изменилась: приятная полнота, экстравагантно-короткая стрижка на высветленных в ровный блонд волосах и деловой стиль с характерным для нее шиком. Подруга медленно приблизилась к ней и еще минуту стояла, вглядываясь во внешность. Сняла очки:
— День рождения мой когда?
— Второго марта тысяча девятьсот семьдесят шестого, в один день с моей дочерью, — спокойно произнесла Анна. — Ну, здравствуй, Лизавета, она же Ветка, она же Атаманша, — дополнила сведения школьным прозвищем.
Лиза не выдержала и крепко обняла ее:
— Я чувствовала, что что-то не так, — всхлипнула.
— Ну, как там мои?
— Нормально все. Садись, — кивнула на машину.
Всю дорогу молчали. Лиза рулила и иногда поглядывала на нее.
— Мы разве не едем ко мне? — спросила Анна, когда машина свернула в сторону дома подруги.
— Тут такое дело, — замялась Лизавета, — ты там уже есть.
— Как это? — не поняла Анна.
— Ну, копия твоя, которая старше. А как — это, я надеюсь, ты мне и расскажешь.
И Анна рассказала. Уже ночь, а они все сидели на кухне и беседовали.
— Ты уж не обижайся, но я не готова во все это сразу поверить, — призналась Лизавета. — Хотя, другая Анна первое время тоже все про какую-то магию говорила, ничего и никого кругом не узнавала. И имя твердила, вроде похожее, но не твое — Аннет. Мы все поначалу думали, что это у тебя, нее то есть, от удара о бордюр в голове помутилось. Врач говорил, восстановится память. Она и правда на поправку пошла. Павла с дочкой твоей вроде как признала. А, может, сделала вид, что признала. Только я смотрела на другую тебя и не узнавала. Ведь, повадки, походку, темперамент не изменишь. То чашку ты не так держишь, то вдруг чай перестала любить. И перед Павлом, словно собачонка ручная, все ходила. Каждого его движения боялась — как посмотрит, что скажет, и все угодить пыталась.
— Так, они сейчас вместе живут? Хорошо?
— Хорошо. Его подменили словно. Пылинки с нее сдувает, налюбоваться не может. Испугался он тогда за тебя и за дочь, ты ведь сутки в себя не приходила.
— Значит, тогда мы вроде как душами с ней поменялись. А я все думала: как вы тут без меня. Куда ж я теперь пойду, Лиз? Ведь у меня ни дома, ни документов нет, и дочь не признает.
— У меня пока поживешь. Я женщина свободная, могу себе позволить. Что это у тебя? — Лиза заметила камень, который Анна крутила в руках.
— Это кусочек горного хрусталя. Оттуда. На память.
***
— Анют, солнце, убери у меня, пожалуйста, я пока чайку попью, — заглянула в хозяйственное помещение Диана — лучший мастер маникюра в салоне Лизаветы.
Анна вытерла пыль, собрала использованный инструмент и понесла его на обработку. Устроила ее к себе подруга, конечно же, в обход законов. Поначалу была идея каким-то образом забрать свои документы из дома. Но, подумав, Анна решила, что это неправильно. Оставлять другую себя ни с чем рука не поднималась. Она-то в чем виновата? В том мире ее жизнь была ужасной. Пусть хоть здесь поживет спокойно — решила Анна и больше к этой идее не возвращалась.
Как-то они с Лизаветой подкараулили их с Павлом. Сидели в машине и наблюдали, как другая она утром провожает его на работу. Вышла, застегнула ему повыше замок на куртке, поцеловала в губы и стояла на крыльце, пока его машина не скрылась в переулке.
Надо же, как все могло бы быть. Теперь уже не ее муж выглядел счастливым. Она и раньше понимала, что не додавала ему любви, даже упрекала себя за это. Виноваты оба — были молоды, делали ошибки и пришли к такому финалу, когда от чувств остались лишь потрепанные временем лохмотья. А сейчас ему хорошо, и от этой мысли Анне тоже стало легче.
— Чему ты улыбаешься? — не поняла Лизавета.
— Боги мудрее нас.
— Что? — словно не расслышала подруга.
А вот с дочкой увидеться не удалось — уехала. Получила диплом и через знакомых нашла работу за рубежом. А оттуда, как известно, мало кто возвращается. Поначалу было очень тяжело. Получив свободу в том мире, Анна словно оказалась в клетке — в своем. Ее место здесь занято, дочь по-прежнему далеко, и без документов к ней не выбраться. Работа неофициальная, так что о пенсии можно только мечтать. Полный тупик.
А ночами накрывали мысли о Вэоне. Она и не думала, что без него будет так трудно, до слез. Как он пережил ее уход, вернулась ли к нему сила, а главное, сможет ли он снова стать счастливым — ответа на эти вопросы она уже никогда не узнает. Так пролетел месяц.
— Какая-то ты бледная. Снова не спала?
Лиза сидела напротив, уминая на завтрак бутерброд, а Анна налила кофе с молоком и уже минут десять задумчиво смотрела в окно кухни, обнимая бокал руками.
— Блин, остыл.
Холодный кофе она не любила, особенно по утрам, когда горло хотелось прочистить. "В микроволновке подогреть?" — задумалась Анна, глядя на кремовую жидкость и… всплывающие на поверхность пузырьки. Содержимое чашки забурлило, ошпарив руки, которые она в испуге отдернула. Лизавета замерла с открытым ртом и бутербродом в руке, из которого на стол лениво вывалился сыр.
— Этого не может быть! — сказали разом, только каждая вкладывала в это свой смысл. Лизавета — что магии в принципе не существует, Анна — что магия не должна существовать в этом мире, и уж точно не у нее.
Содержимое бокала успокоилось. Анна приложила руку — кипяток.
— Сможешь так еще? — забыв о выпавшем сыре, откусила хлеб Лизавета.
Снова прикоснулась, мысленно пожелав горяченького, и кофе вновь начал закипать.
— Ты, ведь, никому не скажешь? — испуганно посмотрела на Лизавету.
***
Гномы вернулись через месяц с новостью, которая в свое время обрадовала бы его, а сейчас он лишь равнодушно кивнул. Побывав дома, они привезли оттуда новую технологию обработки камня, и теперь дело со сбором огромной хрустальной линзы портала должно было пойти быстрее. Гномы не знали, что грандиозное сооружение, на которое они замахнулись, так и не оживет, потому что никто не сможет вдохнуть в него эту жизнь.
Весна отвоевывала себе все больше пространства, оголяя проталины в парке, крыши черепичных домов и не затененные края природных террас на склоне горы. Вэон теперь часто сидел здесь один, когда его не занимали дела. Находиться во дворце не мог — драконица со своей свитой утомляла его, деда ничего, кроме этого союза не интересовало, и оба они не уставал ему об этом напоминать.