За день Анна проснулась лишь дважды. Сначала — когда выпускали собак. Увели даже беременную суку, видимо, здесь любой должен был отрабатывать свой кусок. Затем — когда захотела в туалет. Какой-то мальчишка по указке стражника принес Анне деревянное ведро. От стыда спасало лишь то, что клети стояли в укромном месте. Почему орки все это время ее не трогали, она не понимала. Лишь свернулась калачиком на полу, наслаждаясь дневным теплом и временным спокойствием.
Вечер неминуемо вел за собой холод, проясняя разум. Собак привели, когда уже смеркалось, и Анна вновь забилась в угол. Однако измотанные жарой животные равнодушно прошли мимо и улеглись на свое прежнее место. Вскоре один из стражников вновь появился у клетки с ведрами в руках. Внутрь полетели куски сырого мяса, жадно перехватываемые псами.
— Твой ужин, малка.
Очередной кусок плюхнулся у ее ног. Животные жадно уставились на него, но подойти и отнять не пытались. Кажется, до Анны стал доходить полный смысл сказанного ей напоследок хозяином. Как-то выделять ее в этой стае никто не собирался. И самой большой привилегией, продиктованной, пожалуй, лишь брезгливостью, было ведро для туалета.
Анна подняла мясо и откинула его в сторону псов. Орк, никак не реагируя на ее жест, перелил воду в небольшую деревянную кадку и поставил ее в центр клетки. И если голод пока не чувствовался так остро, то на лакающих псов Анна смотрела с жадностью. "Останется ли на дне хоть немного? Да и как вообще забрать из поилки животных то, что, они считают, принадлежит им?". Чтобы не дразнить себя, Анна отвернулась. Наступит момент, когда голод и жажда приглушат в ней брезгливость и страх перед хищниками. Но не сейчас.
Второй день ничем не отличался от первого. Ночью она дрожала от холода, днем очень хотелось пить. Воды в поилке наутро почти не осталось. Когда псов снова увели, Анна смогла наскрести в ладонь лишь пару глотков мутной жижи, выпить которую она не решилась, как и съесть брошенное ей на вечерней кормежке сырое мясо. К концу третьего дня отсутствие пищи и питья дало о себе знать. Во рту не осталось даже слюны, голову одолевала боль, а тело — слабость. Просьба отлить ей воды хотя бы в ладони ни к чему не привела, а попытка потянуться к поилке была встречена злобным оскалом. Анна свернулась калачиком на полу, пытаясь согреться, но ее тонкое платье не хранило тепло.
Сукотная самка вела себя в этот вечер беспокойно. Она бродила по клетке, словно искала удобное положение. Промаявшись так какое-то время, она легла в стороне от стаи. О том, что начались роды, стало понятно по жалобному поскуливанию. Анна никогда не заводила собак. В доме, без должного воспитания, даже маленькое животное стало бы большим стихийным бедствием. А держать его всю жизнь на цепи она считала жестокостью. В общем, как помочь псине, она не знала, но что-то подсказывало ей, что лучше просто не мешать.
Задремавшую Анну разбудил какой-то звук. Скорее это было похоже на плач — беспокойный, с протяжными подвываниями. Анна села и присмотрелась. К набухшему собачьему вымени уже присосались несколько щенков. То, что роды еще не закончились, женщина поняла по тяжелому дыханию суки. Она устала, но что-то ее сильно беспокоило.
— Эй, что с тобой? — тихо произнесла Анна, не надеясь, что та ее поймет. Однако псина будто ждала, что кто-то обратит на нее внимание. Она тяжело встала, отлепившись от детенышей, и направилась в сторону своей соседки. Женщина замерла, не зная, чего ожидать от животного. Собака подошла и ткнулась носом в руку Анны. Она лизнула ее и пригнула к земле голову, словно показывая свою покорность. Женщина осторожно провела пальцами между ушей суки, не веря, что та дает себя погладить.
— Чего ты хочешь от меня? — спросила Анна.
Собака обессиленно плюхнулась рядом и начала себя вылизывать. Теперь стало видно, что в родовых путях застрял щенок. Она осторожно прихватила кисть Анны, потянув ее в сторону своего живота. Женщина не верила глазам — псина оказалась гораздо умнее, чем она предполагала.
— Я не знаю, как это делается. — Самка жалобно заскулила. — Хорошо, я попробую, — ответила Анна, даже не представляя, с чего начать.
Но выбора, похоже, не было. Без помощи сука не справится. А смотреть на мучающееся животное, пусть даже это хищник, было тяжело. Нужно как-то вытащить щенка. "Что там делают в таких случаях у людей? Вряд ли процесс сильно отличается от человеческих родов". Перед глазами Анны всплыли большие металлические щипцы, увиденные ею в каком-то фильме. Эту картинку и душераздирающий крик киношной роженицы она долго не могла забыть. Но, к счастью, сейчас в ее распоряжении были только руки.
Анна погладила бок животного, раздумывая, с чего начать. Что акушерки делали на ее родах, чтобы вызвать потуги? Женщина положила ладонь на живот самки и начала осторожно его массировать. Она почувствовала, как под рукой начали сокращаться мышцы, но плод все еще не выходил.
— Сейчас будет самое неприятное, — проговорила она, покосившись на собачью морду.
Женщина осторожно ввела два пальца внутрь — самка беспокойно заскулила, но мешать не стала — и слегка надавила на маленькое тельце, помогая вытолкнуть его наружу. Щенок потянул за собой послед. Она не верила своим глазам — у нее получилось! Анна осторожно прощупала живот собаки. Она, конечно, не специалист, но ладонь больше ничего не находила. От облегчения забыв о страхе, она гладила животное по морде. Самка с благодарностью ткнулась в руку женщины и принялась облизывать детеныша, а Анна откинулась на решетку и закрыла глаза. Произошедшее отняло у нее последние силы.
Глава 5. Шаг в пустоту
Напряженный взгляд карих глаз следил за маленькой точкой в небесах. Приближаясь, она то поднималась под самые облака, то уходила в свободное падение, отражая иссиня-черными крыльями лучи вечернего светила.
— Что там, Агата? — голос сидевшего позади отца оторвал девушку от наблюдения.
— Турул возвращается с посланием, — спокойный тон молодой драконицы скрывал оглушающие ее грудь удары сильного молодого сердца.
Огромная птица зависла над краем выточенной в скале природой каменой террасы и приземлилась, закручивая взмахами мощных крыльев маленькие песчаные вихри у ног королевы. Загорелые руки девушки с взъерошенными ветром бронзовыми чешуйками обвили шею турула, прислонившегося крючковатым клювом к ее темным волосам.
— Свободного неба тебе, брат мой, — произнесла молодая драконица, прижавшись к пернатому посланнику. — Что ты принес мне из эльфийских земель?
Она потянулась к кожаному ошейнику, отстегивая футляр с письмом. Легкие янтарные всполохи проскальзывали в глубине глаз, пока они изучали текст. Молодая королева свернула бумагу, а лицо вновь приняло спокойное выражение. На плечи легли теплые руки матери. Девушка развернулась, встретившись с обеспокоенными взглядами родителей.
— Волноваться не о чем. Повелитель народа дроу, король Вэон, просит моей руки, — при всем усилии сохранить невозмутимость в ее голосе проскользнула некая растерянность.
Зато тон отца звучал, как победный тост:
— Поздравляю, дочь! Сами боги благословляют твой престол, даруя в спутники столь сильного короля, — он притянул ее и поцеловал в лоб. — Вот уж не думал, что молодой дроу все же решится на такой шаг.
— Скорее, его дед приложил к этому руку, — мать-драконица перевела взгляд с мужа на дочь, пытаясь уловить каждую эмоцию на ее лице. — Знаю, мы не раз говорили сколь желанен этот союз для нашей семьи, и все же решение ты должна принимать сама. Можно иметь много власти, но душа всегда будет искать кусочек обычного тепла.