В кабинете, кроме членов бюро, собрались председатели алтынсайских колхозов, директор и агроном МТС, инженеры-проектировщики, работники водхоза.
О плане освоения целины докладывал Смирнов. После первых же его слов в руках у собравшихся зашелестели блокноты; выступление Смирнова всех заинтересовало.
Ты знаешь его манеру выступать: он говорит так, будто спорит с кем-то. Так и теперь: протерев белоснежным платком очки, инженер принял воинственный вид и ринулся в наступление.
- Товарищи! Почему мы пришли к вам с этим планом именно сегодня? Почему не думали о целине раньше, несколько лет назад? Да в том- то и дело, что думали, но думы наши, как зимнее солнце: светили, а не грели. Район наш, - и вы это прекрасно знаете, - страдал от безводья. И только недавно мы с боем отвоевали у горных рен воду для наших полей. Но если раньше земля пропадала без воды, то теперь вода пропадает без земли! В жизни всегда так: одно цепляется за другое; мечты - свершаются, а свершения - рождают новую мечту. И нет остановок на нашем пути в будущее.
Взгляд Смирнова стал вдруг колюч, словно среди собравшихся обнаружился противник нашего плана.
- Но, может быть, нам следует отложить это дело? Не торопиться с освоением целины? Ведь этот год не последний; в запасе у нас, как сказал поэт, вечность. Что ж, можно, конечно, и подождать, время терпит. К тому же, из всех человеческих занятий ожидание - самое бесхлопотное. Но сколько мы будем ждать? И почему мы должны ждать? Если в запасе у нас вечность, решение того или иного вопроса можно вечно откладывать. Нет, товарищи, то, что можно решить сейчас, надо решать сейчас. Возможности у нас есть. Мы все обдумали, взвесили, подсчитали и пришли к выводу: да, надо поднимать целину нынешней весной. И уже следующей осенью наши колхозы соберут хлопка больше, чем в прошлом году, и страна наша станет богаче. Имеем ли мы право лишать ее этого богатства?
Поспорив с безмолвствовавшей аудиторией, Смирнов приступил к делу и подробно изложил наш план, разделив его на три «подплана»: сначала надо поднять еще на несколько метров плотину Алтынсайского водохранилища и соорудить круговую дамбу, протяженностью в два километра. Вторым, главным мероприятием будет освоение целинной степи, прилегающей к тем землям, которые мы засевали хлопком в прошлом и позапрошлом годах. А это выдвигает перед нами третью задачу: создать в целинной степи новые поселки и переселить туда колхозников из горных кишлаков: «Ведь там безземелье, не жизнь у них - маята!»
Указка Смирнова, слоЬно челнок, сновала по висевшей на стене, карте. Слушали инженера внимательно. Пристально следили за его указкой.
Джурабаев задумчиво поглаживал свою рано поседевшую голову. Было тихо-тихо. Только яблони шелестели за окном, напоминая нам о весне, горячей поре пахоты и сева. А я еще услышала далекий, волнующий душу гул тракторов… Или мне это показалось?
После того как Смирнов рассказал об объме предстоящих работ, о ресурсах, о предполагаемых затратах, Джурабаев, поднявшись, спросил, есть ли желающие выступить, имеются ли вопросы к докладчику.
И тут над столом выросла грузная туша нашего Кадырова.
Прости меня, Алимджан, за эту «тушу». Если бы я писала тебе до бюро, я не употребила бы этого слова. Ты знаешь, я не люблю Кадырова, но в последнее время у меня не было причин враждовать с ним. Когда-то он сопротивлялся нашим планам, а потом стал гордиться тем, что онн проведены в жизнь. Мы - начали, он продолжил наше дело. Колхоз теперь получает хорошие урожаи, и мне казалось: когда мы вступим в битву за еще большие урожаи, Кадыров поддержит нас. Ведь он понял, какие выгоды колхозу, да и ему, сулит освоение новых земель.
Но Кадыров… Впрочем, послушай лучше самого Кадырова. Я же добавлю только, что меня насторожил уже один его вид: лицо и шея у него побагровели, на лбу выступил пот, глаза помутнели от угрюмой злобы: казалось, на него взвалили тяжеленный жернов, и он зол на тех, кто заставил его тащить эту ношу. Так он выглядел… Но важности, однако, не утерял и начал свою речь в нравоучительном покровительственном тоне.
- Заносимся, дорогие товарищи, заносимся!.. Или вы забыли о позапрошлом годе? У некоторых, верно, память короткая. Девичья память. - Это был камешек в мой огород, и Кадыров даже хохотнул, но как-то неуверенно: видно, сомневался, поддержат ли его другие. - Но мы-то помним, каким крепким орешком оказался для нас Алтынсайский массив! Едва разгрызли… Что и говорить, дело мы сделали хорошее. И потрудились на славу. Мы все силы отдали борьбе за хлопок! Мы всю душу вложили в эту борьбу!.. Но если мы каждый день будем резать по барашку, так никакого стада не хватит! Если каждый год совершать подвиги, - можно и выдохнуться. Посудите-ка сами: не успели мы отдохнуть, набраться сил, насладиться плодами своего труда, и уж надо снова закатывать рукава! Может, Умурзако- вой и приятно витать в облаках. Она вам пообещает и звезды с неба достать! Ей опять захотелось пролезть в «новаторы»! Но мы - практики, а не мечтатели. - Оратор вытер платком толстую, багровую шею и, отдышавшись, продолжал: - Я, конечно, не против освоения целины, товарищи. Но целина - это вам не Алтынсайский массив: ее с наскока не одолеешь! Если даже земля там и плодородная, - а многие (В, этом сильно сомневаются, - то все равно, оцирда мы возьмем средства, людей, машины?.. Я уж не говорю о переселении колхозников. Плохо вы знаете людей, товарищ Умурзакова! Не так-то просто сдвинуть дехканина с насиженного места. Да к тому же, нак я понял, для них надо строить новый поселок? А может, мы сегодня уж и коммунизм построим, чтоб не затягивать дело? Как, товарищ Умурзакова?.. Вам мало задач, которые стоят перед нами сегодня, вы хотите призанять их у завтрашнего дня?.. Но завтрашний день торопить не надо, он сам к нам придет! И я так скажу, дорогие: протягивай ножки по одежке. Дай бог текущий план выполнить. А с целиной придется обождать. Жи- вем-то, и правда, не последний день.
В общем, Кадыров затянул старую песню. Он все время 'обращался почему-то только ко мне, да еще на «вы»: но не его наскоки обозлили меня. Мне обидно, что я ошиблась в своих предположениях. Я-то думала, что Кадыров теперь с нами, а он снова встал на дыбы. И я не могу понять, почему… Да, дорогой Алимджан, не понимаю я Кадырова…»
Глава пятая
НА РАЗНЫХ ПОЗИЦИЯХ
Когда слово попросила Айкиз, Кадыров побагровел еще больше: казалось, с его тугих щек, с наголо обритого, гладкого, как бильярдный шар, затылка вот-вот потечет рдяная краска. Он взглянул на председателя райисполкома Султанова, который что-то писал в своем блокноте: потом перевел взгляд на Джурабаева. Секретарь райкома постучал кончикОм самописки по мраморному пресс-папье, призывая к порядку (хотя в кабинете и так было тихо), и поощрительно кивнул Айкиз. Кадыров, словно ожидая удара, по-бычьи нагнул над столом голову…
Айкиз поднялась, перекинула за спину тяжелую черную косу и тихо, спокойно сказала:
- Признаюсь, товарищи, выступление Кадырова меня озадачило. Уж кому-кому, а ему-то, кажется, известно, каких успехов можно достичь, торопя завтрашний день, стараясь приблизить будущее… Если бы мы год назад не действовали смело и решительно, если бы примерялись к старой одежке и ждали, пока яблоки сами упадут нам в рот, то в колхозе «Кзыл Юлдуз» [5] не было бы сейчас хлопка, у колхозников трудодень не прибавил бы в весе, а товарищ Кадыров надолго остался бы председателем колхоза-середнячка. Кадыров заявил тут, что он не мечтатель, а практик. А мы - и практики и мечтатели! И мы сумеем поднять целину, товарищи! Ведь больно смотреть на эти пустынные, заброшенные и пока бесполезные земли! о i
Кадыров поднял на, Айкиз тяжелый, угрюмый взгляд.
- Дешевой славы захотелось, товарищ Умур- закова? На словах-то не только нашу степь - все пустыни разом можно поднять! Да это ведь не плов: бери с блюда и ешь!