Джеймс Хэдли Чейз
Сильнее денег
Часть первая
Глава 1
До встречи с Риммой Маршалл я месяца четыре бренчал на пианино в баре Расти.
Она появилась в нашем заведении однажды вечером: по железной крыше стучал дождь, издалека доносились раскаты грома.
Посетителей в баре почти не было – только двое забулдыг. Расти за стойкой от нечего делать протирал стаканы. Негр Сэм, официант, забрался в кабинку в противоположном углу помещения и старательно изучал программу скачек. Я, как всегда, сидел у пианино.
Помню, в ту минуту я играл ноктюрн Шопена. Я сидел спиной к двери и поэтому не видел и не слышал, как вошла Римма.
Позднее Расти рассказывал мне, что было примерно без двадцати девять, когда распахнулась дверь и девушка словно вынырнула из-под проливного дождя. Оставляя на полу мокрые следы, она проскользнула в одну из кабинок.
Обычно Расти, едва завидев в своем заведении женщину без спутника, немедленно выставлял ее за порог. Но в тот вечер, то ли потому, что бар все равно пустовал, то ли потому, что дождь лил как из ведра, он лишь покосился на посетительницу.
Заказав кока-колу, она закурила, облокотилась на стол и отсутствующим взглядом уставилась на двух пьяниц у стойки.
События начали разворачиваться минут десять спустя.
Снова с шумом распахнулась дверь, и в бар вошел человек. Он сделал несколько неуверенных шагов, словно ступал по палубе судна, застигнутого сильной качкой, и внезапно остановился.
Римма вдруг пронзительно закричала.
Дикий вопль заставил меня резко обернуться.
Никогда не забуду своего первого впечатления при взгляде на девушку. Римме было лет восемнадцать. Ее волосы отливали полированным серебром, а большие, широко расставленные глаза казались темно-голубыми. На ней был вишневый свитер, брюки. Она показалась мне какой-то неряшливой, неопрятной, по всему было видно, что жилось ей нелегко. На стуле рядом с ней лежал заношенный и продранный на рукаве дешевенький плащ.
Девушку, пожалуй, можно было бы назвать хорошенькой, как и многих других девушек ее возраста из тех, что толпами бродят по тротуарам Голливуда в надежде, что двери киностудий когда-нибудь распахнутся перед ними. Но в тот момент ужас, написанный на ее лице, делал ее отталкивающей. Широко открытый рот, из которого несся непрерывный крик, казался безобразной дырой. Она жалась к стене, словно животное, пытающееся укрыться в своей норе; обезумев от страха, в тщетных поисках спасения, она скребла ногтями деревянную обшивку стены, и этот звук действовал еще тяжелее, чем ее крик.
Только что вошедший человек показался мне порождением кошмара – невысокий, худой, лет двадцати четырех, с тонкими чертами белого, как полотно, заострившегося лица. Его черные, свисавшие прядями волосы намокли от дождя и казались приклеенными к голове. Особенно страшными были глаза. При виде этих глаз с расширенными до предела зрачками у меня даже мелькнула мысль, что я вижу перед собой слепого. Но это было не так. Это были, безусловно, глаза наркомана. Человек смотрел на кричащую девушку, и выражение его лица напугало меня.
Несколько секунд он стоял неподвижно, не сводя с Риммы глаз, затем с его тонких, порочных губ сорвался долгий свистящий звук.
Расти, оба пьяницы и я уставились на незнакомца. Он опустил руку в задний карман брюк и достал нож. Блеснуло длинное лезвие.
– Эй, эй! – заорал Расти. – Брось сейчас же нож! – Но сам даже не вышел из-за стойки. Посеревший от страха Сэм нырнул под стол.
Что может быть страшнее наркомана с ножом? Но я не мог сидеть сложа руки и наблюдать, как он набросится на девушку.
Ударом ноги я оттолкнул стул и бросился к незнакомцу.
Я ударил его в то мгновение, когда сверкнул занесенный над Риммой нож. Я постарался вложить в удар всю свою силу, но бил, в сущности, наугад. Удар пришелся где-то за ухом и, хотя заставил человека покачнуться, все же чуть запоздал.
Лезвие ножа скользнуло по руке девушки. Я видел, как начал темнеть рукав ее свитера; она привалилась к стене и соскользнула под стол.
Второй удар я нанес ему, когда он добрался до стола, которым отгородилась от него Римма. На этот раз я целился в подбородок и не промахнулся. Человек дернулся и растянулся на полу.
Ошеломленный, он лежал на спине, не выпуская из руки окровавленный нож, и я поспешил наступить ему на кисть. Постепенно его пальцы разжались, и я швырнул нож в дальний угол комнаты.
С шипением, похожим на змеиное, человек вскочил на ноги и кинулся на меня.
Я снова ударил его, на этот раз с такой силой, что заныла рука, а незнакомец, словно подброшенный, пролетел через всю комнату, опрокинул уставленный стаканами стол и распластался у стены.
Тут он и остался лежать, задрав подбородок и с шумом переводя дыхание.
Вытаскивая из кабины столик, я слышал, как Расти вызывал по телефону полицию.
Римма сидела в неловкой позе, сбоку от нее виднелась кровь; с побелевшего лица девушки на меня пристально смотрели большие глаза.
– Сильно он вас полоснул? – спросил я, опускаясь рядом с ней на корточки.
– Нет, – покачала она головой.
Ее голос звучал поразительно спокойно, с лица исчезло выражение ужаса. Она смотрела на наркомана, который все еще без сознания лежал у стены. Она смотрела на него так, как вы смотрели бы на паука с мохнатыми ногами, если бы внезапно обнаружили его в своей кровати.
– Не думайте о нем, – сказал я. – Несколько часов он будет тихоней. Вы можете стоять?
– У вас идет кровь…
– Обо мне не беспокойтесь.
Я протянул ей руку и почувствовал, как холодны пальцы девушки. С моей помощью она поднялась на ноги и оперлась на меня.
В помещение вбежали двое полицейских.
Они посмотрели на мое окровавленное лицо, на прижавшуюся ко мне Римму, на мокрый от крови рукав ее свитера, и один из них, подняв дубинку, направился ко мне.
– Эй! – поспешно крикнул я. – Вам нужен вон тот, на полу!
Полицейский остановился, взглянул на распростертого на полу наркомана, потом снова перевел взгляд на меня.
– Ладно, ладно, – заговорил второй полицейский. – Не торопись, Том. Давай сперва разберемся.
Римма глубоко вздохнула и потеряла сознание. Я едва успел подхватить ее и осторожно положить на пол. Я и сам чувствовал себя настолько неважно, что вынужден был опуститься возле нее на колени.
– Что вы стоите? – крикнул я полицейским. – Она же изойдет кровью!
Полицейский, тот, что выглядел более флегматичным, подошел к девушке и перочинным ножом распорол рукав ее свитера. Он осмотрел длинный и глубокий порез на руке Риммы, достал из кармана пакет первой помощи, быстро остановил кровотечение и перевязал рану.
К тому времени второй полицейский уже успел обо всем расспросить Расти. Подойдя к наркоману, он ткнул его носком башмака.
Неизвестный внезапно вскочил на ноги, схватил со стойки графин с водой и изо всей силы ударил полицейского по голове: графин разлетелся вдребезги, а полицейский упал.
Наркоман обвел взглядом комнату. Его глаза отыскали очнувшуюся Римму. Он выставил перед собой зазубренное горлышко разбитого графина и бросился на девушку.
Если бы не хладнокровие второго блюстителя порядка, нам пришлось бы плохо. Полицейский спокойно пропустил наркомана перед собой и ударил его дубинкой по голове. Неизвестный упал, горлышко графина откатилось в сторону, а в следующую секунду щелкнули наручники.
Я помог Римме встать и усадил ее на стул, подальше от того места, где лежал наркоман. Она вся дрожала, и я понял, что только сейчас до нее начинает доходить смысл всего, что произошло. Одной рукой я поддерживал девушку, а другой прижимал носовой платок к своему расцарапанному лицу.
Минут через пять прибыли «скорая помощь» и полицейская машина. В бар вошли двое санитаров в белых халатах. Они привязали наркомана к носилкам и унесли его, но один из них тут же вернулся и занялся моим лицом.
Пока санитары делали свое дело, краснолицый верзила в штатском – он назвался сержантом Хэммондом – допросил Расти, а затем подошел к Римме.