Леона заморгала, а затем с отвращением бросила:
— Черт возьми!
— Ты могла и не спрашивать, верно? — Он приподнял бокал, глядя на нее, а затем снова сел в кресло. — Потому что ты все знала о формуле.
— Легенда о формуле основателя — это часть моего наследства, — призналась Леона. — Она передавалась через много поколений от матери к дочери. Сибилла считала, что одержимость Силвестера в его стремлении усовершенствовать эликсир, который, по его мнению, расширит и увеличит его паранормальные способности, — это чистейшей воды безумие. Он верил даже в то, что эликсир продлит ему жизнь. А Сибилла была уверена в том, что, в конечном счете, этот эликсир убил его.
— И, несмотря на это, она украла формулу?
Леона сердито посмотрела на него.
— Некоторое время она была его ассистенткой, — сказала она. — Она сделала копию формулы и, уходя от него, забрала ее. Она ее не украла.
— А зачем она это сделала, если считала, что эликсир не помогает?
— Одно время Сибилла надеялась усовершенствовать формулу — хотя бы ради того, чтобы доказать свое превосходство над Силвестером. Они до самого конца были непримиримыми соперниками. Но, в конце концов, Сибилла пришла к выводу, что использовать эликсир всегда будет опасно. И все же она не смогла уничтожить копию формулы. Во всяком случае, она намекает на это в своих записках.
— Потрясающе!
Леона широко развела руками.
— Очень хорошо! Тебе известно, кто я. Полагаю, не так уж и важно, каким образом ты пришел к этому выводу. Журнал, в котором Сибилла описывала опыты, был утерян. Никто из членов моей семьи не знает, что случилось с сейфом, в котором она, по предположению, хранила другие свои тайны. Но у меня есть две записные книги, записи в которых можно считать то ли ее дневниками, то ли письмами. В них она недвусмысленно описывает чувства, которые питала к Силвестеру.
— И что же еще она говорила про него? — спросил он.
— Среди всего прочего она называла его «невежественным обманщиком» и «большим лгуном».
— А почему она считала его лгуном?
— Он пытался обмануть Сибиллу, пообещав ей, что они будут работать бок о бок, делиться друг с другом секретами и развивать вместе свои силы. Она полюбила его и считала, что Силвестер тоже любит ее. Но когда она поняла, что он хочет всего лишь использовать ее в своем эксперименте по… размножению, Сибилла пришла в негодование. Она поняла, что в его жизни всегда будет только одна большая страсть, и эта страсть — поиск формулы. Поэтому она и ушла.
— Взяв с собой камень утренней зари и копию формулы, — договорил Таддеус.
— Она имела право и на то и на другое, — твердо сказала Леона.
Он улыбнулся.
— Что тут, по-твоему, смешного? — спросила Леона.
— По-моему, самое забавное в том, что я буду сопровождать прямую наследницу Сибиллы, колдуньи-девственницы, на первый Весенний бал общества «Аркейн», — ответил он. — А моей семье, да и всему Обществу ничто не может быть так дорого, как добрая легенда.
Глава 42
— Она — прямой потомок Сибиллы? — Гейб Джонс широко улыбнулся. — Вот подожди, узнает об этом Венеция.
Новый хозяин общества «Аркейн» сидел за своим столом в библиотеке — английский джентльмен до кончиков ногтей. Никому бы и в голову не пришло, подумал Таддеус, что Гейб — один из наиболее опасных людей в Лондоне, и все благодаря его талантам.
Как и многие его родные по линии Джонсов, Гейб был параохотником с рефлексами, чувствительностью и инстинктами, как у крупных хищников. Даже когда Гейб находился в состоянии покоя и ни о чем не волновался, любой, кто обладал хоть каким-то талантом, мог сразу ощутить паранормальную энергию, так и рвущуюся из него.
— Подожди, пока я узнаю о чем! — раздался от дверей в библиотеку голос Венеции. Заметив Таддеуса, она улыбнулась. — Таддеус! Как я рада тебя видеть! Я не знала, что ты здесь.
— Добрый день, Венеция! — Таддеус встал. — Выглядишь великолепно — как всегда. Ты только что фотографировала кого-то?
— Вообще-то да, — кивнула Венеция.
В дополнение к основной роли жены главы Общества Венеция была модным фотографом, спрос на которого был весьма велик. Однако лишь немногие из ее богатых и высокопоставленных клиентов знали о том, что ее таланты фотографией не заканчиваются.
Талант позволял Венеции четко видеть ауры людей. Надо сказать, что многие из тех, кто обычно потешается над всем, что касается паранормального, весьма серьезно относятся к аурам. Эти люди признавались, что испытывают странную, непонятную неловкость, или восхищение, или какое-то другое чувство рядом с некоторыми особами.
Все дело заключалось в том, что они попросту ощущали слабый шепот ауры человека, о котором шла речь. Те же, кто обладал сильными паранормальными способностями, могли с легкостью различить ауры, окружавшие других людей. Но лишь немногие имели редчайший вид второго зрения, которое позволяло им видеть полный и уникальный спектр ауры другого человека, и Венеция принадлежала к их числу.
— Ты никогда не догадаешься, кого Таддеус будет сопровождать на первый Весенний бал, — сказал Гейб, подходя к жене, чтобы поздороваться. — Женщину, работающую с кристаллами, которая случайно оказалась прямым потомком Сибиллы, колдуньи-девственницы.
Венеция изумленно посмотрела на мужа.
— А я считала, что история Сибиллы и камня утренней зари — всего лишь очередная легенда, появившаяся в обществе «Аркейн».
— Знаешь поговорку о том, что в каждой легенде есть доля правды?
Приобняв жену, Гейб быстро поцеловал ее, как это сделал бы любой другой муж, однако Таддеус тут же ощутил в их мимолетном объятии жар интимности и любви. Хозяин общества «Аркейн» был счастлив в браке.
— В свою очередь, существуют две версии каждой доброй легенды, — проговорил Таддеус, наблюдая за тем, как Венеция садится за стол напротив него. — Леона определенно чувствует, что камень утренней зари принадлежит ей. По ее словам, он когда-то принадлежал Сибилле, и я подозреваю, что она права.
— Проблема в том, — промолвил Гейб, — что камень, как и формула, похоже, весьма опасен.
— Каким образом? — поинтересовалась Венеция.
— А вот это не совсем понятно, — сказал Гейб, возвращаясь на свое место за столом. — Судя по запискам Силвестера, камень обладает способностью губить мужскую власть и силу.
Уголки рта Венеции чуть дрогнули.
— Боже правый! Ты хочешь сказать, что он может сделать мужчину импотентом? Тогда неудивительно, что все мужчины, которые носят фамилию Джонс, так хотят вернуть его и надежно запереть где-нибудь.
Таддеус рассмеялся.
— Мы думаем, или, по крайней мере, мы надеемся, что разговоры о власти камня утренней зари касаются его физических способностей, а не каких-либо других.
— Как бы там ни было, ничего нельзя сбрасывать со счетов, — сказал Гейб. Он улыбнулся, но тут же стал более серьезным. — Силвестер верил, что Сибилле удалось сделать с кристаллом что-то такое, что лишь один человек может контролировать его энергию. Разумеется, эту способность унаследовала одна из ее правнучек.
— Леона умеет работать с этим кристаллом, — уверенно проговорил Таддеус.
Венеция нахмурилась:
— Но если никто другой не в состоянии работать с ним, то почему же так много людей готовы убивать за него?
— Мы не знаем, — признался Гейб. — Однако Калеб подозревает, что все это имеет какое-то отношение к очередной попытке украсть формулу основателя.
Венеция вздохнула.
— Это одна из легенд общества «Аркейн», которой лучше бы оставаться легендой, если вы хотите знать мое мнение, — сказала она. — И если бы вы с Калебом не обнаружили ее, поднимая надгробную плиту на могиле Силвестера, у нас бы сейчас этих проблем не было.
— С этим не поспоришь, — кивнул Гейб. — Но вред уже причинен. Интуиция подсказывает мне, что отныне эта чертова формула станет для нас еще более серьезной проблемой.
— А еще одной проблемой станут такие люди, как Лансинг, — сказал Таддеус. — По очевидным причинам у полиции всегда будут сложности, когда возникнет необходимость останавливать подобных преступников.