«С музыкой пропадаю, — кривит в усмешке лицо Костя, и содрогается и протестует всем своим существом: — Конец? Не хочу! Не хочу!»
С силой плывет и скоро слабеет, слабеет еще больше.
«Что за ерунда? Вот расквасился! — подбирается внутренне он. — Может быть, мелко уже, а я паникую?»
Набрав воздуху, он опускается, подняв над головой руки, сложив ладони вместе. В глубине ледяная струя обжигает ноги, туловище. Костя открывает глаза и сплющивает их в ужасе перед мраком пучины.
Отчаянно рвет руками воду, выплывает на поверхность.
«Не доплыву! Хлебнуть, что ли, самому?.. Да и сволочь же я! Поручи вот такому дело!» Костя пластается в воде. Стынут ноги, зубы дробно стучат. Он плывет тихо, словно сонная рыба.
Плещут, полощутся в глубокой холодной пучине звезды. Зыбь идет чаще и круче. Непрерывно бьют всплески.
«Надо плыть, надо плыть!» - в смертельной тоске думает Костя.
Он приноравливается к волнам: бьет руками в тот момент, когда подходит гребень, и волна вздымает, несет его. Но слабые руки отстают, и один за другим выбегают из-под него валы.
«Кто скажет про десант?.. Я же должен сказать!..»
Стремительной бессвязной чередой вьются воспоминания.
- Не хочу! — с рыданием вырывается у него.
С трудом поднимая голову, он ждет волны.
Тратя остатки сил, всплывает на гребень.
И снова гребень убегает.
«Конец!» вспыхивает мысль, и Костя больно ударяется коленом о песок спасительной отмели...
В серой мгле рассвета голый, чугунно-синий, ободравшись в кровь о гальку и песок, Костя приползает на красноармейскую заставу.
Через полчаса бойкий телефонист вызывает штаб полка.
Костя, укладываясь в углу под шинелями заботливых бойцов, слушает гнусавое мягкое гудение аппарата, ожесточенный мат телефониста, отводящего душу, закрыв трубку ладонью.
Он думает, что сегодня же удивит ребят, военкомдива Дегтева. Верхняя - излучиной - губа Кости вздрагивает.
«Ну уже нет! По мере надобности можно и еще сходить в тыл. Раз партии нужно будет!.. Штука нехитрая!»
