– Прости меня, парень, – сказал он свистящим шёпотом, – прости, если сможешь. Я так долго… не мог тебя вытащить. И за девочку твою прости.
– Дейри, – ответил Кельм.
Больше Гелан не появлялся. За Кельмом ухаживали, меняли повязки. На третью ночь, едва он задремал, дверь открылась. Вошла высокая молодая женщина – дейтра, в салатовом костюме медсестры. Черты её лица были совершенно типичными для дейтрийской расы – вытянутое лицо, узкое, остроносое. Чёрные короткие волосы. Женщина подошла к Кельму.
– Привет, – сказала она по-дейтрийски, – меня зовут Алейль, можно просто Аль. Вставай, боец, одевайся… как тебя по званию-то?
Она бросила на постель ворох одежды. Полевая форма для Медианы.
– Я ксат, – Кельм попробовал сесть. Переждал головокружение. Стал неловко одной рукой натягивать рубашку. Аль помогала ему.
Она уже несколько лет работала здесь, в центре. Изображая перебежчицу из Дейтроса, но не гэйну – чтобы её не заставили производить маки. Аль была связной и помощницей Гелана. Вот и сейчас от неё зависело очень многое.
– Сейчас уйдём, – тихо говорила она, – я выведу тебя в нашу зону. Сейчас там нет охраны, мы позаботились об этом. Наши будут тебя ждать. Одному тебе не уйти.
– Спасибо.
Кельм спустил ноги с кровати. Аль натянула ему ботинки. Помогла встать.
– Тяжело?
– Ничего, я смогу, – пообещал он. На самом деле стоять было очень тяжело. А сможет ли он идти? Но ведь смог тогда, в атрайде, когда устроил этот нелепый, театральный побег…
– Не боись, не сможешь – я вынесу, – пообещала Аль, – держи.
Он почувствовал под рукой привычную холодную тяжесть оружия, и на душе сразу стало легче. Пистолет был ТИМК, дарайский, но с ним Кельм умел обращаться. Шлинг он повесил не под левую покалеченную руку, а тоже под правую. В конце концов, в Медиане пистолет не понадобится.
– Ну, с Богом! – сказала Аль. Кельм шагнул к двери. Покачнулся. Аль подставила плечо.
– Держись, не геройствуй. Тебе ещё по Медиане пилить.
Он опёрся на неё. Аль была только чуть ниже его ростом, крепкая, сильная. Как большинство дейтрийских девушек. Но Кельм старался сильно не давить, сохранял равновесие. Сердце колотилось возбуждённо. Неужели это правда – свобода?
По коридору они шли, казалось, целую вечность. Медленно, останавливаясь и отдыхая. Наконец Аль свернула в какую-то дверь. Кельм увидел зал, защищённый знакомым образом, – отсюда выходили в Медиану.
Облачное тело ему вернули здесь сразу же. Аль посмотрела на него.
– Готов? Эшеро Медиана.
От волнения он даже не сразу смог выйти. Аль растворилась в воздухе, а он всё ещё стоял, не веря в это счастье – оказаться в Медиане. Медиана – это свобода. Это абсолютная, безграничная свобода…
Он вышел. Голая серая равнина, колючая проволока впереди. Это был огороженный и охраняемый участок, принадлежащий центру разработки виртуального оружия. Сейчас здесь не было охраны – никого, кроме них с Аль. И вдалеке, за колючей проволокой – едва заметные серые силуэты в такой же полевой форме, как у него. Гэйны. Теперь Кельму стало плохо. В груди возникла сосущая пустота, в глазах потемнело. Он стал валиться на Аль.
– Ты что, Кельм? Нет! Держись…
Он почувствовал, как лоб покрывается испариной. Сердце… сердце не выдерживало.
– Ксат, ты сможешь. Ты дойдёшь.
Он упал на четвереньки.
– Шендак, – выругалась Аль, достала откуда-то из кармана шприц, насадила иголку, – ремень расстегни.
Она оттянула ему штаны и всадила укол. Кельм покачивался. Очень хотелось упасть совсем. Упасть и замереть.
– Вставай! Вставай, кому говорю! – она тянула его кверху. Кельм вцепился в девушку, сделал колоссальное усилие, обливаясь потом, встал на ногу. Потом на вторую.
– Я тебе говорю, ты дойдёшь! Пошёл! Давай!
Они медленно двинулись вперёд. Шаг за шагом. Кельм даже не замечал, что пальцы его правой руки судорожно стиснуты на плече Аль. Она терпела – подумаешь, лишний синяк. Неужели вот прямо сейчас я помру, с удивлением думал Кельм. Сердце разорвётся… Неужели это так вот просто…
В один миг чьи-то руки обхватили его, и Кельм упал навстречу этим рукам. Кто-то крепко обнимал его. Кто-то второй подхватил под левую руку, закованную в гипс.
– Всё, брат. Давай, держись крепче. Не бойся, мы дотащим.
Кельм обернулся, взглянул на Аль.
– Спасибо. Дейри..
– Гэлор, – ответила она. Гэйны подхватили спасённого под руки и потащили с собой, в глубь Медианы – им надо было теперь выйти к зоне Дейтроса, уйти из опасных мест. Их было семеро – вполне достаточная защита. И можно надеяться, что вообще всё обойдётся. Аль смотрела им вслед.
Ей надо было возвращаться. В прозекторской лежал свежий труп, заказанный Геланом якобы для эксперимента. Этот труп ей предстояло сейчас засунуть в мешок, отвезти в палату, где лежал Кельм. Сделать запись в журнале дежурств о смерти подопечного. Медицинское заключение о смерти и даже акт о вскрытии были заготовлены заранее и подписаны якобы врачом, который только что ушёл в отпуск. Поскольку дело рутинное, вряд ли кто-то станет проверять, когда и как этот врач подписал документы. Сам Гелан вернётся через неделю и, раздосадованный, первым делом устроит разнос медчасти, а потом позвонит в атрайд и долго, ядовито будет объяснять Линну, что мёртвые работники ему в центре совершенно ни к селу ни к городу… Труп к тому времени будет кремирован обычным порядком. Никто ничего не заподозрит. Аль ещё раз мысленно проверила все детали. Прекрасно. С лёгким чувством ностальгии взглянула ещё раз вслед гэйнам, уходящим по серой равнине вдаль, и вернулась на Твердь.
Кельм медленно шёл по аллее, разлапистые мягкие хвойные ветви почти касались его лица. Вдали синел уголок моря.
Дейтрос прекрасен, отстранённо думал гэйн. А ведь они почти успели мне внушить, что здесь нет ничего, кроме тьмы и серости – и за эту серость я сражаюсь. И это бессмысленно и глупо. А на самом деле вот он, Дейтрос. Яркое небо сочится синевой, тёплое море вдали, тёмная хвоя аллей. И даже белые новенькие жилые корпуса. Длинные ряды площадок для спорта, для игр. Танцевальный пятачок, пляж. Какого ещё счастья надо человеку? Вон девчонки идут. Три подруги – то ли отдыхающие тоже, то ли персонал – шли ему навстречу, болтали, смеялись о чём-то. Все три – в светлых и лёгких платьях, тоненькие, красивые. Особенно та, что слева, с чёрными кудрями, распущенными по плечам, с блестящими очень тёмными глазами. Черноглазка. Девчонки заметили его, примолкли, а когда приблизились, Черноглазка вдруг подмигнула ему и весело засмеялась. Подруги подхватили смех. Кельм попытался ответить – но понял, что не знает, как. Он даже улыбнуться не смог. Это было так, будто между ним и девушками натянута полупрозрачная пелена. Кельм вдруг ощутил обиду. Ему показалось, что это смеются над ним. Наверное, нет, ведь теперь он выглядит совсем неплохо. И всё равно было обидно, потому что они такие молодые, здоровые, счастливые – и он не может быть с ними на равных.
Тоска снова стала заползать в сердце. Он так долго и упорно боролся с этой тоской, что уже почти не надеялся на победу. Он слишком изменился. Раньше предпочитал проводить время в компании. Попади он в такой санаторий раньше – на второй день у него было бы уже человек пять лучших друзей, два десятка приятелей и, если это было бы до Лени – объект женского пола, присмотренный для ухаживаний. А сейчас отношения ни с кем не налаживались. Он стал бояться людей. Бояться непонимания и отторжения. Бояться их смеха, их радости и веселья.
Кельм поднялся в гору. С удовлетворением отметил, что одышка даже не возникла. Он уже начал тренировки. Ещё пять недель – и придётся работать, ходить в Медиану. Может быть, даже принимать участие в боях. Кельм до сих пор не написал ни строчки – сможет ли он творить виртуальное оружие? Смогу, подумал он. Дорши знали в атрайде, что делают. Если они рассчитывали, что я смогу работать на них после всего, – значит, я действительно смогу работать.
На пологой вершине холма стояла скамеечка, и здесь, на этой скамеечке он любил сидеть, глядя на море. Горизонт был размыт, море и небо переходили друг в друга почти незаметно, сливаясь в единую синеву. Вдали белела полоска теплохода. Внизу – зелень, золото песка, бронза загорелых тел на пляже.