М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Что вам угодно? Нам нет надобности точить ножи…
Т о ч и л ь щ и к. Я по делу химического анализа бумаги.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Что вы сказали?
Т о ч и л ь щ и к. По делу химического анализа бумаги.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а (взволнованно). Наконец-то!.. Как я ждала…
Т о ч и л ь щ и к. Нельзя было раньше.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Да. У дома дежурили шпики… Кто вас послал?
Т о ч и л ь щ и к. Кржижановский.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Он на свободе?
Т о ч и л ь щ и к. Как и другие члены ЦК.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Значит, арестовав Ульяновых, жандармы успокоились.
Т о ч и л ь щ и к. Очевидно, они уверены, что Ульяновы — члены ЦК. Эта ошибка нам на руку. Прекратились слежки. Легче работать… Глеб Максимилианович поручил узнать, в чем вы нуждаетесь.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Ничего не нужно. Потребности мои невелики. Передачи детям скромные. Укладываюсь в пенсию.
Т о ч и л ь щ и к. Мария Александровна… Я недавно прибыл из Женевы.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а (взволнованно). Как Володя и Наденька?
Т о ч и л ь щ и к. Все благополучно.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Все ли? Ведь они ничего не скажут, чтобы не волновать меня.
Т о ч и л ь щ и к. Это правда… Они просят извинить за короткие письма.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. И верно делают. Последнее письмо явно побывало в чьих-то руках.
Т о ч и л ь щ и к. Беспокоятся о вашем здоровье.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Превосходно себя чувствую.
Т о ч и л ь щ и к. А мешки под глазами?
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. В старости это бывает после сна.
Т о ч и л ь щ и к. Вскоре я опять отправлюсь в Женеву. Что передать Владимиру Ильичу?
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Передайте — читаю вечерами. Перечла Гауптмана в оригинале. Володя будет доволен… Изредка играю. Разучиваю Моцарта — с ним никогда не бывает грустно.
Т о ч и л ь щ и к. Владимира Ильича беспокоит ваше одиночество.
М а р и я А л е к с а н д р о в н а. Я не одинока. По утрам я сижу рядом с Митей. Он рассказывает веселые истории, мы смеемся… Потом захожу в камеру к Анюте. Мы понимаем друг друга без слов… В камере у Маняши вспоминаем ее детские проказы. Не зря вы дали ей партийную кличку Медвежонок. А вечером мысленно гуляю с Володей по берегу Женевского озера…
Т о ч и л ь щ и к. Откуда у вас силы берутся, Мария Александровна?!
М а р и я А л е к с а н д р о в н а (улыбнулась). Я ведь тоже Ульянова.
СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ
ОЛЕГ ЛЕВЧЕНКО — 20 лет.
ОЛЬГА ЯКОВЛЕВНА ЛЕВЧЕНКО — 45 лет.
ПЕТР — 28 лет.
ЛЕОНИД — 22 лет.
КАТЯ — 20 лет.
ШУРИК — 14 лет.
КОЛОМИЕЦ — 60 лет.
ГРЕТА — 20 лет.
КРАУЗЕ — 35 лет.
ЭБЕРГАРД — 50 лет.
Действие происходит в Киеве в 1942 году.
Комната на стадионе, в которой раньше помещался медпункт. В комнате несколько шкафов, диван с оборванной обивкой, куча сломанных стульев. На стене репродуктор. Окна до половины закрашены белой краской. Слева двери в коридор. Видна и часть коридора. В коридоре Э б е р г а р д и К р а у з е. Эбергард высокий, седой, коротко подстрижен, в форме генерала немецкой армии. В руках стек, которым он постукивает по сапогу. Краузе низенький, щуплый, с усами И прической, придающими ему сходство с Гитлером. В костюме военного покроя без погон. Он стоит навытяжку перед Эбергардом.
Э б е р г а р д. Глаза.
Краузе взглянул на генерала и отвел взгляд в сторону.
Глаза!
Краузе смотрит на него, часто моргая.
(Ровно, не повышая голоса.) Послушайте, Краузе, как бы ваша затея не оказалась для вас роковой. Как бы вечером вам не пришлось улететь в Берлин.