Тем не менее, тогда все сложилось, как она и мечтать не могла. Руководство предпочитало формировать разновозрастные экипажи, исходя из того соображения, что пилоты проводят в космосе большую часть жизни, и нуждаются в семье, поддержке близких, и домашнем микроклимате во время короткого отдыха в полете, поэтому она неожиданно обрела то, что и не надеялась когда-либо снова получить — семью. На корабле она была самой младшей, и как принято в семьях, все заботились о ней, старались ее чему-то научить, или просто баловали. Впервые после смерти родителей, ее любили.
Это был ее второй дальний полет. Они испытывали новую модель Ринго, корабля высшего класса. «Ринго»! На этой почтовой базе все пилоты выбегают посмотреть, когда садится «Ринго», восторгаются мощью, скоростью, оснащением даже устаревших моделей…
А вот ей довелось летать на «Ринго 712». Два года. Два года счастья!.. за которое ей пришлось заплатить, как говорил Аалеки. Тогда она, как и все ее товарищи, благоговела перед космосом, особенно, перед непознанными мирами. Они, как исследователи, были обязаны не только испытывать корабли и проводить запланированные учеными Базы эксперименты, но и находить новые миры. И Карла, и Миша, и она сама, как все молодые и полные сил люди, каждую минуту ожидающие от жизни чуда, считали эту возможность самым замечательным, что только может произойти в жизни. Несмотря на то, что в Школе им внушали, что работа исследователя это серые будни, а открытия и находки удел редких избранных, да и их последствия нельзя предугадать, несмотря на это, в душе все они верили, что держат в руках ключ от волшебных тайн Вселенной, и что они, по счастью своему, ближе к их разгадке, чем кто-либо другой, что у них всегда есть шанс изменить мир, сделать кого-то счастливей…
Это был ее второй полет. Все шло довольно обычно, пока они не получили сигнал.
Карла сказала:
— Смотрите… Сигнал! Довольно сильный. Сейчас проверим… Рери, взгляни!
Арерия ниже склонилась над экраном компьютера, чтобы скрыть волнение.
— Ну, что там у вас, не молчите, — попросил Миша, высунувшись из люка. Он, как всегда между делом, изучал устройство нового прибора.
Они находились тогда в самом трудном месте их маршрута, так называемой зоне вихревых галактик. Здесь всегда было неспокойно в плане безопасности полета, оттого эти галактики, несмотря на их открытие, редко посещались кем-то кроме исследователей Базы и контрабандистов, предпочитающих уединенные пути. На этот раз турбулентные потоки скручивали корабль так, что им иногда казалось, были слышны стоны обшивки.
— Это действительно сигнал? — спросил Бьор, — не помехи передач с Базы? Может, несмотря на вихревые потоки, им все же удалось связаться с нами, пусть с сильными искажениями?
— Это вряд ли. Никакое оборудование не проведет сигнал среди таких помех, — вмешался Ритер.
— Нет, это не с Базы, — сказала Арерия, — сигнал четкий, просто совершенно неизвестный язык. На компьютерные коды тоже не похоже…
— Неизвестный язык? О, это еще лучше! — воскликнул Миша.
— Что это ты так заинтересовался сигналом? Думаешь, мы найдем новый мир, и ты сможешь покрасоваться перед местными девушками? — ехидно спросила его Карла.
Эвак, несмотря на неказистую в целом внешность, а был он небольшого роста и, в свои двадцать семь уже начал лысеть, разыгрывал отчаянного Казанову. Каждый раз, возвращаясь из отпуска, он долго и подробно рассказывал увлекательные истории о своих романтических приключениях, отлично, впрочем, сознавая, что ему никто не верит.
— Почему бы и нет?.. И в Большой Летописи Открытий Познанной Вселенной будет записано: «Миша Эвак — отважный покоритель космического пространства и женских сердец…» Что? По-моему, как раз про меня, скромная и полностью соответствующая истине характеристика!
— Эй, парень, если ты и дальше, мечтая и болтая, будешь исправлять приборы, твое имя будет вписано только на твоем надгробии, в парке Скорби, — сказал ему Ритер.
Он был по-отечески привязан к Мише, но предпочитал скрывать это за ворчанием.
Карла засмеялась, а Миша сделал вид, что смертельно обижен.
— Ну, разумеется, отчего же не добить своего молодого и талантливого коллегу, вместо того, чтобы ему помочь, ободрить, поддержать…
Проходя мимо Арерии, он остановился, и, наклонившись над ее креслом сзади, негромко сказал:
— Никто меня не любит… Рери, а ты не пожалеешь меня?… Ну хоть немного!
Это услышала Карла:
— Отстань от нее, я все слышу!..
Не обращая внимания на слова Карлы, Эвак, скорчив смешную гримасу, продолжал шептать:
— Ну, скажи мне, что я тебе не безразличен, что я тебе нравлюсь, хоть немного, ну, пожалуйста!.. Это так меня поддержит в этой атмосфере вечной травли…
Карла кричала ему со своего рабочего места:
— Эвак, отстань, она не для тебя!
— Почему это?
— Потому что у Рери уже есть кое-кто на примете!
— Что?! Кто? Ты имеешь ввиду Дрего? — Миша посерьезнел, нахмурился, как строгий старший брат, — Честно говоря, мне совсем не нравится этот парень!.. Такой холодный и высокомерный! Эгоист. Не думаю, что он вообще способен на чувства!
Арерия познакомилась с Арсом Дрего на Базе, в тот же году. Они вместе проходили курсы повышения квалификации пилотов А класса. И он действительно был красив, умен и горд. И очень одинок. Он не так давно потерял мать, которая занимала очень важное место в его жизни, и попросту нуждался в хорошем слушателе, чтобы выговорить хоть часть своего горя. С Арерией их не связывало ничего, кроме того, что она искренне им восхищалась, он же, по-видимому, отдавал должное ее чуткости и такту. Они встретились вне работы лишь дважды, и только как друзья, но и это послужило поводом к поддразниванию со стороны коллег.
Карла снова вмешалась:
— Что? Дрего?… Вот еще! Да это один из самых привлекательных пилотов Базы! У кого еще такие глаза, и ресницы сантиметров по десять… а фигура!.. Ну, может, он слегка замкнут и необщителен, но не с тобой, верно, Рери?… И, потом, уж ты-то ей точно не подходишь!