– Что там парадокс времени Эйнштейна! Проверка его экспериментальным рейсом звездолета! Стрекотанье! Ты – живой биопарадокс современности.
– Почему?
– Влюблен в Вилену, а страдаешь оттого, что и она тебя любит.
– Надо бы кончить с ней. Разом! – вздохнул Арсений.
– Микродушие?
– Верно. Говорить могу. Сделать – нет.
– Средневековый обет безбрачия на новый лад?
– Хуже. Думаешь, почему рядом с тобой?
– Дабы благолепием скрасить мое существование.
– Сейчас скрашу! – угрожающе произнес Арсений.
– Э-э! У тебя преимущество в весе. Даже в условиях невесомости. Масса, как мера инерции, неизменна, – и Костя на всякий случай, оторвавшись магнитными подошвами от пола, взлетел к сферическому потолку, который можно было отличить только потому, что он находился над креслами наблюдателей.
– Ладно, – примирительно буркнул Арсений.
– Тайна древней исповеди, – шептал с потолка Костя. – Хочешь, признаюсь тебе, как на доисторической дыбе, во всех твоих чувствах. Взамен рыцарских гарантии с твоей стороны.
– Выкладывай.
Костя, хватаясь за скобы, перебрался по стенке до кресла и устроился рядом с Арсением. Несмотря на необычную обстановку, он не мог не дурачиться.
Но вдруг он настроился на серьезный лад:
– Думаешь, мне неизвестно, почему ты выдумал глобальную антенну? Вещаю: дабы не только услышать голос отца, но и заменить его самого.
– Как так? – Арсений сделал вид, что не понял Костю.
– Кто должен был стать руководителем экспедиции на экспериментальном звездолете? Кто? Роман Ратов!
– Не привелось ему, – вздохнул Арсении.
– И тебе не привелось полететь вместе с ним. Излишний вес тебя спас.
– Допустим.
– Но ты святотатственно упрям. Глобальная антенна тебе нужна, чтобы услышать голос внеземной цивилизации, определить местонахождение населенной планеты, что мы с тобой сейчас и сделали. Расстояние двадцать три световых года! Для звездолета достижимо. Планета может стать целью звездного путешествия. И в нем примет участие Ратов. Если не Роман, то Арсений. Так? Верно? – Костя заглянул в глаза Арсению.