— А почему ты не пойдешь со мной?
— Потому что, — медленно произносит она, словно это очевидно, — мне нужно кое-что подготовить. И провести ритуал перед шитьем, если хочешь знать.
У меня внезапно начинает болеть голова.
— Конечно, — быстро надеваю рубашку и направляюсь к двери. — Ничего не сломай.
Ее крик преследует меня.
— Только если ты купишь мне новую иголку!
Глава четвертая
Адина
Я шпионю.
К этому занятию меня подтолкнула опасная смесь скуки и любопытства. После того, как я привела в порядок свои заметки и просмотрела мерки, не оставалось ничего кроме, как копаться в беспорядочной ворохе вещей, из которых состоит жизнь Мака.
Я избегаю нерабочей части мастерской, в которой он живет, хотя и изучаю кровать и шкафы издалека. Как ни странно, больше всего меня интригует его внушительный ассортимент оружия. Я вызываю настоящий переполох, звеня сталью и проводя руками по всему, что попадается мне на глаза.
И тут я резко вздыхаю.
И за этим вздохом следует очень неприятное покалывание.
На моей руке собирается кровь.
Кривой порез пересекает мою ладонь, оставляя алую полоску на коже. Виновник лежит на одной из множества полок, перегруженных инструментами, и его острое лезвие скрыто среди них. Я едва ли держала кинжал в руках, не говоря уже о том, чтобы пораниться одним из них. На самом деле, единственный раз, когда я брала в руки клинок, был тогда, когда я протягивала его Пэйдин.
Подумываю о том, чтобы выскочить за дверь и сбежать из королевства. Я знаю Мака не так давно, но точно знаю, что он вряд ли посочувствует мне. Он, скорее, будет насмехаться и…
Дверь распахивается, словно я смогла призвать его своей глупостью.
— Не знаю, что такое полиэстер, но лучше бы этому дерьму быть им, потому что оно чертовски недешевое.
Поворачиваюсь к нему лицом, пряча окровавленную руку за спину. Натягивая улыбку, я смотрю на белый сверток в его руках. Без предупреждения он внезапно приближается ко мне, стремительно сокращая расстояние между нами.
— Давай, — он кивает на ткань. — Убедись, что это именно то, что ты хотела.
Сглотнув, я вытаскиваю здоровую руку из-за спины, стараясь не обращать внимания на жжение в другой. В одно мгновение мои пальцы зависают над тканью, а в следующий момент он уже сжимает мое запястье.
— Что ты сделала? — его тон ровный и рассудительный.
— Хмм? — я ощущаю, как мои глаза расширяются от чувства вины. — О чем ты?
Он устало вздыхает.
— Давай мы не будем лгать друг другу, сладкая. У тебя кровь на пальцах.
Мои глаза устремляются к ладони.
— Ой.
— Да, ой, — он протягивает руку мне за спину, касаясь моих бедер так, что по телу пробегает дрожь. После того, как он хватает мою предательскую руку, его глаза слегка расширяются при виде крови. Возможно, это самая сильная эмоция, которую я когда-либо видела у него.
Заметив беспокойство, отразившееся на его лице, я тепло улыбаюсь.
— Я правда в порядке. Просто поцарапалась лезвием. Не о чем беспокоиться.
— Для этого уже поздновато, — говорит он, поднимая глаза и встречаясь со мной взглядом. На сердце теплеет от его отношения, от этого своеобразного проявления доброты. Не думала, что он придет и начнет заботиться обо… — Эй, ты испачкаешь ткань!
Мое мягкое выражение лица сменяется знакомой неприязнью.
— А я-то думала, ты обо мне беспокоишься.
Он подходит к своей кровати и бросает сверток ткани, считая, что так он будет на безопасном расстоянии от меня и моих испачканных кровью рук.
— Может быть, если бы мне пришлось и за тебя заплатить три серебряных, я бы волновался немного больше.
Чума, я никогда не платила столько за ткань. Опять же, я редко плачу за ткань, учитывая, что у Пэй есть свои способы ее получить.
Внезапно он снова нависает надо мной, глядя на мою окровавленную руку, в то время как я изо всех сил пытаюсь не морщиться от боли. Он поднимает брови и смотрит на меня с осуждением.
— Шпионишь?
— Может быть, немного, — ворчу я.
Он поднимает мою руку, чтобы осмотреть, и его хватка оказывается поразительно нежной.
— Как, черт возьми, ты умудрилась?
— Это действительно дар, — вздыхаю я. — Единственный острый предмет, который я себе доверяю, — это игла. И даже она может быть опасна.
— Хорошо, — прикосновение руки, которую он опускает мне на спину, ощущается таким легким, призрачным, словно я лишь выдумала его. — Давай приведем тебя в порядок. По доброте душевной.
Смотрю на него.