— Отлично, — я глубоко вздыхаю, чувствуя облегчение. — Ты ведь помнишь план, верно? Несмотря на ее безостановочные кивки, я считаю, что лучше напомнить. — Мы выйдем ранним вечером, что даст нам больше часа, чтобы добраться до Чаши. Там мы…
— Проберемся по проходу к восточному крылу замка, затем пройдем сквозь стены мимо охраны, — она самодовольно улыбается. — Видишь, я же говорила, что помню.
— Невероятно впечатляет, — сухо отмечаю я. — Затем, мы будем держаться вместе и расходиться по комнатам, когда это необходимо…
— Подожди, а что я надену на нашу маленькую миссию?
Зажимаю переносицу, чувствуя, как боль в голове начинает нарастать.
— Пожалуйста, не произноси этого…
— Я могла бы переодеться в горничную! — она задумчиво постукивает пальцем по губам. — Хотя я не совсем уверена, что они носят…
— Просто надень фартук, — отмахиваюсь я. — В любом случае, будет темно. Вряд ли тебя кто-то увидит.
— Отлично, — она кивает в сторону жалкого куска барахла, над которым заставила меня работать. — Ну, давай. Тебе нужно сделать еще несколько стежков.
— Ты ведь не серьезно.
Она посмеивается.
— Видел бы ты мои стежки, когда мама впервые пыталась меня этому научить. Это была катастрофа, — ее голос смягчается при упоминании жизни, о которой я ничего не знаю, после чего совсем затихает.
— Ты не говоришь о ней, — произношу я. — Вообще-то, ты не говоришь ни о ком, кроме Пэй.
Она пожимает плечами, как будто прошлое, которое привело ее к настоящему, больше не имеет значения.
— Здесь не о чем говорить. Кроме того… — она поднимает на меня свои большие ореховые глаза. — Ты никогда не говоришь о Гере.
— Здесь не о чем говорить, — парирую я.
— Это странно, — ее голос звучит беспечно, но проницательный взгляд говорит об обратном. — Я думала, что она важна для тебя, раз ты готов пойти на все, чтобы увидеть ее в последний раз.
Правильно. Я должен был встретиться с ней в последний раз, не пытаясь при этом совершить измену.
Я издаю раздраженный звук.
— Твое любопытство меня утомляет, сладкая.
— Кстати, — хмурясь, но с энтузиазмом в голосе произносит она, — боюсь, я мало что о тебе знаю, не считая твоих размеров, которые запомнила.
— Надеюсь, ты понимаешь, что меня это слегка нервирует.
— Ну, если ты не хочешь рассказывать мне о Гере, — перебивает она, и кажется при этом слегка расстроенной моей скрытностью, — расскажи мне что-нибудь другое.
— Я только что это сделал, — и почти сразу же добавляет:
— Твое любопытство меня утомляет.
Она закатывает свои карие глаза и настойчиво продолжает:
— А что насчет твоей семьи?
Я почти смеюсь.
— О, это самая дружелюбная компания. Они бы тебе понравились, — Очевидно, она не улавливает сарказма, который я вкладываю в каждое слово.
— Как замечательно! Я бы хотела встретить их однажды, — ее лицо внезапно заливается румянцем, и она добавляет:
— Я имею в виду, если мы все еще будем видеться после всего этого.
И вот оно, это чувство вины.
Вина при мысли о том, что я покину ее, даря надежду на то, что неизбежно рухнет. И все же, я отрицаю свою привязанность к Адине. Потому как забота о Гере была единственной слабостью, которую я позволял себе, а эта девушка еще опаснее. Трагедия преследует меня повсюду, и я не заслуживаю того, чтобы стать ее причиной ее гибели. Адина заслуживает счастья, жизни, достойной ее света. А это значит, что я должен держаться от нее как можно дальше.
Я должен.
— Думаю, нам не стоит видеться после всего этого.
Она отводит взгляд от стежков, которые она прокладывает вдоль штанины, и вскидывает голову:
— П-почему?
Я пожимаю плечами с притворным безразличием.
— Потому что мой скверный характер может тебя задеть.
Она поднимает подбородок, сверкая своей яркой улыбкой.
— Думаю, ты просто беспокоишься, что я сделаю тебя добрее.
Я хмурюсь.
— Это было бы прискорбно. Мне нужно поддерживать свою репутацию.
Она снова переводит глаза на мундир на ее коленях.
— Как ты научился сражаться?
Горло сжимается, заставляя меня сглотнуть перед тем, как произнести:
— Я обучился всему сам.
Она настойчиво требует подробностей:
— Почему? Потому что хотел научиться использовать оружие, которое создавал?
Потому что я боялся.
— Мой отец был кузнецом, — мой голос звучит глухо. — Я всему научился, наблюдая за ним. Большей части боевых приемов тоже.