Мой большой палец находит шрам, пересекающий губы, и проводит по нему неуверенным движением.
— Именно после того, как он порезал меня, мы с Герой сбежали. Я… я не знал, что он сделает с ней, и не стал выяснять, выполнит ли он свое обещание продать меня королю.
Не могу смотреть на нее после всего, что сказал.
— Мы с Герой выживали в трущобах несколько лет, прежде чем смогли позволить себе настоящий кров, — все еще избегая ее печального взгляда, добавляю я:
— Я заставлял себя контролировать растущую силу. Научился скрываться у всех на виду. А потом я стал кузнецом, просто назло отцу. Так что и из этого вышло что-то хорошее, — ее пальцы касаются моего подбородка, и я опускаю веки.
Она поворачивает мое лицо к себе, несмотря на мое сопротивление. Ее ладонь мягко прижимается к моей щеке, в чуждом мне утешительном жесте. И когда ее большой палец касается моего шрама, я наконец встречаюсь с ней взглядом.
— Он украл твою улыбку, — шепчет она со слезами на темных ресницах. — Неудивительно, что у тебя не было того, что можно мне подарить.
Меня снова охватывает сожаление, ее слова напоминают о каждой упущенной возможности заставить ее улыбнуться и улыбаться самому.
— Я найду ее, — шепчу я, — отберу обратно, если понадобится. Для тебя.
Уголки ее губ приподнимаются, глаза блестят от слез.
— И я буду беречь ее, — ее большой палец согревает мою кожу, продолжая водить по шраму и создавать новые связанные с ним воспоминания.
После долгого молчания она позволяет себе тихий вопрос:
— А где они сейчас? Твои родители?
Я слегка пожимаю плечами, как будто не думаю об этом каждый день.
— Не уверен, что знаю. Вероятно, в том самом доме на другой стороне трущоб. Но я годами прятался от них, скрываясь среди людей. И я все еще жив, так что, думаю, отец так и не добрался до короля, — я усмехаюсь. — Должно быть, они довольны моим отсутствием.
Она медленно кивает, обдумывая эти слова, прежде чем сделать собственное заявление:
— Ты далеко не бесполезен. Ты сильный, умный и действительно можешь носить гвардейскую форму. Даже если это и не по-настоящему, — в ее глазах бушует огонь, даже несмотря на то, что ее большой палец все еще прижат к моим губам. — И никто не сможет отнять твою улыбку. Она принадлежит тебе, Мак.
Я беру ее за запястье и осторожно опускаю вниз, чтобы можно было заговорить.
— Макото.
Она хлопает ресницами.
— Ч-что?
— Макото, — бормочу я. Она вскрикивает, когда я притягиваю ее к себе, придерживая за запястье и колено. — Меня зовут Макото Хитан.
Ее глаза расширяются и приближаются к моим так, как никогда прежде.
— Теперь ты сможешь отчитать меня как следует.
Я слышу, как она глубоко вздыхает.
— И что еще я должна знать о тебе, Макото?
Наклоняя голову, словно пожимаю плечами, я говорю:
— Это может стать для тебя сюрпризом, но иногда я бываю… прямолинейным.
Она ободряюще улыбается.
— Познание себя — первый шаг к переменам.
— О, я не собираюсь меняться. Я просто хочу, чтобы ты знала, что это черта моего характера. Что еще? — я вздыхаю. — Я никогда не умел правильно прыгать через скакалку, не знаю, почему, но меня смущает этот факт. О, и мне не нравятся ложки, только вилки. Я люблю редиску больше, чем большинство людей. Я плохо стреляю из лука.
Я наблюдаю за ее реакцией на мои слова. Она зарождается в ее глазах, прежде чем распространиться на все лицо.
— Продолжай. Знаю, что это еще не все.
— Прости, сладкая. Теперь твоя очередь, — я встречаюсь с ней взглядом. — Мне нужны некоторые детали в обмен.
Она ослепительно улыбается.
— Что ж, это может занять некоторое время.
— Ты действительно думаешь, что я собирался просто спать? — я поднимаю брови. — Нет, я намерен говорить о тебе до утра.
Тогда я делаю медленный вдох, позволяя себе то, чего никогда не хотел делать до встречи с ней.
И, что самое пугающее, мне легко это удается.
Я улыбаюсь.
Глава тринадцатая
Адина
— Пэй не обрадуется, если узнает, что ты драила ее ванну, — нараспев произношу я, улыбаясь согнувшейся фигуре.
Элли с завязанными в узел каштановыми волосами резко оборачивается, отчего тонкие пряди падают ей на глаза.
— Значит, она никогда об этом не узнает.
С насмешкой скрещиваю руки и смотрю на нее сверху вниз.
— И ты доверяешь мне настолько, чтобы считать, будто я ей не расскажу?