Не могу отрицать, что, возможно, она самая красивая девушка, которую я когда-либо видел. А еще она слишком миролюбива, что само по себе пугает. И мне почти хочется презирать ее за это. Потому как, боюсь, есть шанс, что я начну получать от этого удовольствие.
— Ита-ак, — она растягивает слово, позволяя мне оторвать от нее взгляд, прежде чем меня поймают с поличным. — Куда ты меня ведешь?
— Туда, где ты, скорее всего, начнешь чихать на меня, — я вежливо добавляю:
— Так что буду держаться подальше.
Она пожимает плечами.
— Лишь бы ты был рядом, чтобы составить мне компанию.
К сожалению, это вызывает у меня интерес.
— Не помню, чтобы это было частью сделки.
Она смотрит на меня так, словно это общеизвестный факт.
— Потому, что узнать меня — это часть сделки.
— Есть еще какие-то условия, о которых мне следует знать?
Она пожимает плечами.
— Я не люблю морковь. Так что, пожалуйста, без этого, — она постукивает тонким пальцем по губам, словно обдумывая что-то гораздо более важное, чем наш разговор. — Ах да, меня легко напугать, когда я шью. Так что не подкрадывайся, иначе могу уколоть тебя иглой. Считай, что тебя предупредили.
— Принято, — вздыхаю я. — Есть еще какие-то требования?
Ее губы растягиваются в озорной улыбке.
— Каждый день я буду ждать сладкую булочку. За мою усердную работу, конечно же.
Я окидываю взглядом ее худощавую фигуру.
— Это один из способов набрать немного веса.
Я поворачиваюсь обратно к оживленной улице, уклоняясь от нескольких телег и пробегающих между ними непоседливых детей. Мне приходится вести за собой ужасно невнимательную Адину.
— На что ты смотришь? — обвиняюще спрашиваю я. — Уж точно не на дорогу.
Она слегка улыбается, глядя на все, что нас окружает.
— Мы явно видим мир совершенно по-разному.
— Ты можешь видеть мир, как хочешь, но хотя бы смотри под ноги, пока это делаешь, — замолкаю, осмысливая свои слова, и удивленно поднимаю бровь. — Хороший совет. Надо бы его записать.
Она смеется, и я уверен, что надо мной. Тем не менее, я наслаждаюсь этим окутывающим меня звуком.
— Да, очень мудро.
Я киваю в сторону торговца и его тележки с разноцветными тканями.
— Сколько тебе нужно для формы? Пары ярдов?
Я направляюсь к этому празднику красок, когда ее рука хватает меня за локоть.
— Что ты делаешь? — раздраженно восклицает она. — Мне нужно снять твои мерки, прежде чем покупать ткань.
— Ты же не серьезно, — сухо говорю я. — Почему бы нам не взять немного сейчас, а потом…
— Мы сделаем это по-моему, Мак, — ее внезапная строгость почти удивляет. — Или не сделаем совсем.
Я поднимаю ладонь, как бы сдаваясь.
— Поражен, что ты смогла перестать улыбаться, чтобы сказать это.
В ответ она улыбается, в очередной раз доказывая мою точку зрения. Сделав еще несколько шагов по улице, киваю в сторону переулка справа от нас.
— Сюда.
Она следует за мной по пятам, словно маленькая тень. Я веду ее через переулок, останавливаясь перед одной из многих дверей, в обрамлении старых кирпичей. Выудив ключ из кармана своих кожаных брюк, привычно начинаю ковыряться в замке зазубренной железкой.
После удара плечом дверь на ржавых петлях с визгом открывается. Упираюсь в нее рукой и жестом приглашаю Адину войти внутрь. Она быстро улыбается мне, и я смотрю, как она окидывает взглядом всю мою жизнь.
Она бродит по тому, что можно великодушно назвать благоустроенным сараем. Странно видеть, как кто-то оценивает хаос, который является моей жизнью.
Адина проводит пальцами по различным инструментам и металлу, небрежно разбросанным по комнате. Из-за массивной жаровни тонкий слой угольной пыли покрывает все, что находится рядом, и даже половину комнаты.
В этом небольшом месте проходит вся моя жизнь. На одной его половине я зарабатываю на жизнь кузнечным делом, а на другой — стоит смятая кровать, по соседству с несколькими разномастными шкафами с одеждой и едой.
Кажется, она избегает нерабочей части комнаты, хотя я наблюдаю, как ее взгляд задерживается на смятом покрывале на кровати. Ее глаза возвращаются к рядам с оружием на стенах, и она указывает пальцем на большую наковальню у очага.
— Ты — кузнец.
Я скрещиваю руки на груди.
— Ты такая наблюдательная.
Игнорируя мой комментарий, она спрашивает:
— Кому ты продаешь это оружие?
Я пожимаю плечами.
— Тем, кто достаточно умен, чтобы владеть им, — встречаю вопросительный взгляд, призывающий меня уточнить. — У каждого в трущобах должен быть способ защитить себя. Здесь выживает сильнейший.