— В таком случае, — сказал чужак, застегивая брюки, — я думаю, вопрос решен. — Он снова сел и спокойно скрестил ноги.
— Если вы имеете в виду, что я признал вас чужаком, — сказал Келли, — то вы правы, хотя это не так-то легко.
— Я не думаю, что это легко. Сильное потрясение.
Келли провел рукой по лицу:
— Да, потрясение, конечно. Но есть и другие моменты…
— Вы имеете в виду язык, — сказал чужак, — и мое знание ваших обычаев.
— Естественно.
— Мы изучали вас. Провели с вами немало времени. Не я один, конечно…
— Но вы так хорошо говорите, — возразил доктор. — Как высокообразованный иностранец.
— Именно таковым я и являюсь.
— Ну… вы правы, — согласился док. — Я как-то не подумал об этом.
— Я не очень разговорчив, — продолжал чужак, — я знаю много слов, но не всегда использую их правильно. И мой словарь включает лишь слова бытовой речи. В технических вопросах я не буду столь умелым.
Док прошел за свой стол и потрясенный сел.
— Ладно, — сказал он. — Оставим пока. Я признаю, что вы чужак. Ответьте мне на другой вопрос: зачем вы здесь?
Он был крайне удивлен спокойствию, с которым воспринял эту ситуацию. Немного погодя, он знал это, когда у него будет время подумать, он будет потрясен.
— Вы, доктор, — сказал чужак, — вы лекарь своей расы?
— Да, — ответил Келли, — я один из многих лекарей.
— Вы напряженно работаете, чтобы сделать нехорошее хорошим. Вы лечите разорванную плоть. Вы оттягиваете смерть…
— Мы пытаемся. Иногда нам это не удается.
— У вас множество болезней: рак, сердечные приступы, простуды и множество других… я не могу вспомнить слова.
— Эпидемии, — предположил Келли.
— Эпидемии, верно. Вы меня извините, я совсем недавно овладел вашим языком.
— Давайте оставим эти вежливости, — предложил Келли. — Обойдемся без них.
— Плохо иметь все эти болезни, — сказал чужак. — Нехорошо, ужасно!
— Теперь их меньше, чем раньше. Многие мы ликвидировали.
— И, конечно, — сказал чужак, — вы зарабатываете ими себе на жизнь.
— Что вы такое говорите? — вскричал доктор.
— Пожалуйста, будьте терпимы, если я чего-нибудь не понял. Постигнуть экономическую систему труднее всего.
— Я знаю, что вы имеете в виду, — проворчал Келли, — но, позвольте сказать вам, сэр…
"Что толку, — подумал он. — Чужак думает так же, как и многие люди".
— Мне хотелось бы отметить, — снова начал он, — что медицина напряженно работает над тем, как уничтожить болезни, о которых вы говорите. Мы делаем все, чтобы сократить собственную работу.
— Прекрасно, — сказал чужак, — я так и думал, хотя это не совпадает с реальным положением дел на вашей планете. Однако, думаю, вы не откажетесь от уничтожения всех болезней.
— Послушайте, — сказал доктор, чувствуя, что с него довольно. — Не знаю, к чему вы клоните, но я голоден и устал, и если вы намерены беседовать на философские темы…
— Философия, — сказал чужак, — о, совсем не философия. Я практик. Я пришел, чтобы предложить уничтожение всех болезней.
Некоторое время они сидели в молчании, затем Келли протестующе зашевелился и сказал:
— Может, я вас неверно понял, но, кажется, вы сказали…
— У меня есть метод, способ, средство — я не могу найти подходящее слово, — чтобы уничтожить все болезни.
— Вакцина, — сказал старый док.
— Именно. Впрочем, оно отличается от вакцины, которую вы употребляете.
— Рак? — спросил доктор.
Чужак кивнул:
— Рак, и грипп, и все остальное.
— Сердце, — возразил Келли, — невозможно вакцинировать сердце.
— И его тоже. Это не настоящая вакцинация. Средство делает тело сильным, делает его правильным. Все равно что заменить изношенный мотор новым. Мотор, конечно, со временем износится, но будет функционировать, пока совершенно не разрушится.
Док сурово смотрел на чужака.
— Сэр, — сказал он, — такими вещами не шутят.
— Я не шучу.
— И эта вакцина — она подействует на людей? И не имеет побочных эффектов?
— Уверен в этом. Мы изучали вашу… ваше… способ работы тела.
— Метаболизм, — вот нужное вам слово.
— Спасибо, — сказал чужак.
— А цена? — спросил доктор.
— Цены нет. Мы просто отдаем вам.
— Без всяких условий? Должно быть что-то…
— Без всяких условий.
— Чужак встал со стула, достал плоский ящичек и положил его на стол, нажал с одной стороны — крышка открылась. Внутри были подушечки, похожие на хирургические подушечки-прокладки, но не из ткани. Док протянул руку, она застыла над ящичком.
— Можно? — спросил он.
— Конечно. Возьмите за верхушку.
Келли осторожно поднял одну из подушечек, положил на стол, потер ее пальцем — в ней была жидкость. Он почувствовал, как она переливается под давлением его пальца. Он перевернул подушечку: с обратной стороны она была неровной, как бы усаженной множеством крошечных острых зубцов.
— Нужно приложить шероховатой стороной к телу пациента, — пояснил чужак. — Она прилипает к нему. Становится его частью. Тело абсорбирует вакцину, и подушечка отпадает.
— И все?
— Все.
Док осторожно поднял подушечку двумя пальцами и положил обратно в ящичек. Он взглянул на чужака:
— Но почему? Почему вы отдаете нам это?
— Вы не понимаете? — удивился чужак. — В самом деле не понимаете?
— Нет.
Глаза чужака неожиданно стали старыми и усталыми, и он сказал:
— В следующий миллион лет поймете!
— Тогда меня уже не будет, — сказал док.
— В следующий миллион лет, — продолжал чужак, — вы будете делать то же самое, но, наверно, по-другому. И кто-нибудь спросит вас, и вы не сможете ответить, так же, как не могу я.
Если это и был упрек, то весьма мягкий.
— Вы можете сказать, что там? — спросил доктор, указывая на подушечки.
— Я могу дать вам формулу, но только в наших терминах. Вы не поймете.
— Вы не обидитесь, если я испытаю их?
— Я был бы разочарован, если бы вы не сделали этого, — сказал чужак. — Я и не думал, что вы поверите мне на слово. — Он закрыл ящичек и придвинул его к человеку. Повернулся и пошел к двери.
Келли вскочил:
— Подождите минуту! — закричал он.
— Увидимся через одну-две недели. — Чужак вышел и прикрыл за собой дверь.
Док упал в кресло и уставился на ящичек. Он протянул руку и дотронулся до ящичка — тот был совершенно реален. Док нажал сбоку, крышка отскочила — подушечки были внутри. Он попытался воззвать к здравому смыслу и вернуться к обычной — человеческой — точке зрения, на прежнюю твердую почву.
— А, ерунда все это! — сказал он.
Но это не было ерундой, он это прекрасно знал.
* * *
Весь вечер он боролся с собой за закрытой дверью кабинета, слышал слабые звуки на кухне — Джанет убирала после ужина посуду.
И прежде всего ему следовало свыкнуться с невероятным. Незнакомец говорил, что он чужак, и предъявил такие очевидные доказательства, которые невозможно было опровергнуть. Но это казалось настолько невероятным, что трудно было принять. И самое трудное — почему чужак из всех врачей Земли выбрал его, Джейсона Келли, скромного провинциального врача из маленького провинциального городка? Он размышлял, не обман ли это, и решил, что нет: три пальца на руке и все остальное было бы слишком трудно подстроить. И вообще, подобный розыгрыш настолько глуп и жесток, что просто не имеет смысла. Даже если у него есть ненавистник, он сомневался, хватит ли у кого-нибудь в Милвилле воображения для такого розыгрыша. Итак, сказал он себе, приходится признать, что это действительно чужак, и что подушечки в коробке настоящие. Но если это правда, есть только один выход: он должен проверить подушечки. Келли встал и принялся ходить взад и вперед.
Марта Андерсон, — сказал он себе. — У Марты Андерсон рак, она обречена. Ничто в мире не спасет ее. Хирургия — безумие! Она, вероятно, не переживет операцию. И даже если переживет, у нее слишком запущенная опухоль. Убийца, которого она носила в себе, почти освободился и рыщет по телу. Для нее нет никакой надежды. И все же он не мог сделать это. Она ближайшая подруга Джанет, она стара и бедна, и все в нем сопротивлялось при мысли о том, что она станет подопытной свинкой. Есть еще старый Кон Джилберт, с ним он может проделать что-либо подобное. Но старый Кон слишком скуп, чтобы быть по-настоящему больным. Несмотря на все свои жалобы, он здоров, как боров. Что бы ни говорил чужак об отсутствии побочных эффектов, никогда нельзя быть уверенным. Он утверждал, что они изучили метаболизм человеческой расы, и все же… Ответ, Келли знал, есть. Он загнал этот ответ поглубже и знал, что он там, делая вид, что не знает. Но после часа расхаживания по комнате он сдался и позволил этому ответу всплыть. Он был совершенно спокоен, закатывая рукав и открывая ящичек, и оставался только ученым, когда достал одну подушечку и приложил ее к руке. Но рука его, когда он опускал рукав, дрожала. Он не хотел, чтобы Джанет увидела подушечку и назадавала миллион вопросов о том, что случилось с его рукой.