— Все специалисты, кому я звонил, не сговариваясь, сошлись на одной кандидатуре — Максе Рудольфе. Иммунологе из Гарварда, работающем с этими особенными мышами.
Мышами? вскинулся больной. — Какое отношение мыши имеют к моей жизни, хотел бы я знать!
Пенроуз в упор посмотрел на него и сказал:
— Они могут ее спасти.
Макс Рудольф в гордом одиночестве сидел у себя в лаборатории на верхнем этаже медицинского факультета Гарвардского университета. Он смотрел на бархатный небосвод и ждал, когда над рекой Чарльз появятся первые лучи солнца.
Он был предупрежден, что образцы крови и лимфоидной ткани высокопоставленного пациента будут доставлены ровно в шесть утра, и решил прийти пораньше, дабы убедиться, что к моменту прибытия курьера в лаборатории не осталось никого из трудоголиков, привыкших работать до глубокой ночи.
Единственным исключением стал его ученик Адам Куперсмит, которого он сам вызвал к пяти часам.
Внешне они производили впечатление довольно странной парочки: невысокий, лысый шестидесятилетний Макс в толстых очках — и рослый, жилистый Адам, с копной темно-каштановых волос и наивным взглядом, выглядевший явно моложе своих двадцати восьми лет.
— Макс, ты меня вытащил из операционной, так что надеюсь, дело действительно срочное?
— Не сомневайся, — подтвердил наставник.
— Ты так загадочно говорил по телефону… Что, черт возьми, происходит? — стал допытываться Адам.
— Мой мальчик, — с серьезным видом ответил Макс, — впервые за свою научную карьеру нам предстоит выйти за рамки этических норм.
Адам был поражен.
— Я не ослышался? Это говоришь ты, который бросается вдогонку за почтальоном, если тот забыл взять деньги за доплатное письмо?
— На карту поставлена жизнь человека, — угрюмо ответил Макс. — Придется кое на что закрыть глаза.
— Раньше ты себе этого не позволял.
— Верно. Но раньше мне не приходилось лечить президента Соединенных Штатов.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне позвонил адмирал Пенроуз из Белого дома и что-то такое бормотал о «высокопоставленном представителе администрации». Просил больше никаких вопросов не задавать.
И Макс пересказал Адаму медицинские показания, переданные ему лечащим врачом президента. И возложенное на них поручение.
— Бог мой, ответственность-то какая!
— Вот именно. Поэтому мне было необходимо с кем-нибудь ее разделить.
— Ждешь, что я скажу спасибо? — улыбнулся Адам.
Разговор прервал шум лифта в дальнем конце коридора. Оба медика молча смотрели, как открывается дверь кабины и оттуда выходит посланник ночи, весь в черной коже. В одной руке курьер держал мотоциклетный шлем, в другой нес коробку размером с сигарную.
— Доктор Рудольф? — вполголоса уточнил он.
— Так точно.
— У вас есть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность?
Макс вынул бумажник и показал курьеру водительские права.
Тот быстрым, цепким взглядом изучил фотографию, вручил посылку и моментально растворился в темноте. Ученик и учитель переглянулись.
— Вроде бы Хэллоуин еще не скоро… — проворчал Макс Рудольф. — Что ж, за работу!
Они медленно прошли по коридору, представлявшему собой своего рода полосу препятствий — с контейнерами сухого льда, центрифугами, баллонами с азотом, гелием и кислородом, громоздящимися вдоль стен без всякой системы, подобно гигантским кеглям.
Войдя в лабораторию, до потолка уставленную клетками с мышами, Адам включил свет. Мышки носились по клеткам взад-вперед, пребывая в счастливом неведении относительно своих уникальных особенностей.
Стоило ввести им человеческую кровь или какие-либо другие ткани, и их иммунная система тут же приобретала черты донорской. Это означало, что реакция их организмов на любое последующее воздействие становилась миниатюрной, но точной копией того, что происходило в аналогичной ситуации в организме донора.
— Итак, Адам, вариантов у нас три. Либо мы его вылечим, либо убьем, либо все останется как есть. Ты что предлагаешь?
— Возьмем четыре группы по шесть мышей. Введем им кровь больного и станем лечить каждую группу с разной интенсивностью. Последней группе, разумеется, будем давать имитацию.
— Но сыра их все равно лишать не станем! — добавил Макс.
Адам усмехнулся.
— Ты всегда проявлял заботу об отверженных.
К половине восьмого, когда стали появляться сотрудники лаборатории, большая часть инъекций уже была сделана. Во избежание ненужных толков ученые передали ящик за номером АС/1068/24 лаборантам, которые обычно занимались этой рутинной процедурой.