— Да? Это отлично! Я тобой горжусь... — начал Кэмерон.
— Нет! Ты не должен! В этот момент всё покатилось к чертям.
По щекам Майло потекли слёзы, и Кэмерон начал искренне бояться. Кеннетт сделал с Майло что-то ужасное? Майло ушёл из группы?
— Что случилось, Майло? — произнёс он своим строгим голосом старшего брата.
Майло несколько раз икнул, прежде чем смог заговорить.
— П-папа начал говорить о том, чтобы вернуть тебя. Он сказал, что к чёрту всё, ты уже выучил свой урок. Он может отменить твой приговор и вернуть тебя в тур...
Когда Майло затих, гравитация его слов ударила Кэмерона словно тонна кирпичей. После того, как его бесцеремонно вышвырнули из собственной семьи, он был так занят в Ривербенде, что даже никогда не думал, что будет делать, если его захотят вернуть. Это просто больше не привлекало так, как раньше.
— И?
— Я... ну, я тогда уже слишком много выпил — всё скатилось после шоу в Эванстоне — и я просто не мог поверить, что это происходит. Меня снова обошли. Сначала чёртов идеальный незнакомец, слишком-скользкий-чтобы-быть-настоящим Эрик-чёртов-Бейтс, а затем мой лажовый брат-алкоголик.
Кэмерон потёр костяшками пальцев свою грудь, где чувствовал боль.
— Ауч.
— Прости. Я был в таком состоянии, что в голову приходили все сумасшедшие вещи, о которых я никогда не подумал бы обычно. Я просто больше не мог этого выносить, всегда быть на проклятом втором месте. Так что я... я-я...
— Ты что, Майло?
— Ясказалпапечтотыгей.
Кэмерон замер. Конечно, он не услышал то, что говорил ему его мозг.
— Хочешь попробовать сказать на английском?
— Я... сказал папе... что ты гей. Я знал, что он никогда не позовёт тебя обратно, если узнает это. Это... худшее, самое... ужасное... Мне очень-очень жаль. Знаю, ты никогда меня не простишь, и как только я протрезвел и понял, что случилось, ну... я и сам никогда себя не прощу.
— Подожди, что? — тихо спросил Кэмерон, срывая с дивана и начиная ходить перед ним из стороны в сторону. — Что? — он даже не мог осмыслить слова, которые произнёс его брат. Даже когда осмыслил, его охватила не злость. Это было крайнее и сильное опустошение.
Дело было не в том факте, что все узнают, что он гей, потому что это, честно, было неким облегчением. Дело было в том, что Майло оставался единственным человеком на земле, с кем Кэмерон делился собой целиком, кто знал о нём всё, и на чью поддержку Кэмерон рассчитывал. Он практически в замедленном движении наблюдал, как это связь разорвалась, и понял, что остался совершенно один — никакой настоящей семьи, никаких друзей, которые хотят общаться с ним, а не с Кайлом Чейзом или «тем самым» Кэмероном Фоксом. Не с кем было разделить любовь, которая оставалась скрытой все эти годы.
Слёзы жгли Кэмерону глаза, и он крепко зажмурился, чтобы не пролить их. Майло увидел это и тихо простонал, сжимая живот и наклоняясь на месте.
— Мне очень жаль, Чаудер. Пожалуйста, ты должен меня простить.
Кэмерон вытянул руку, останавливая его.
— Не надо... Мне понадобится, чтобы сейчас ты меня так не называл.
Майло жалобно всхлипнул, но всё равно кивнул.
— Пожалуйста, не злись. Ты же знаешь, я не выношу, когда ты на меня злишься.
— Майло, ты мой брат, и я тебя люблю. Всегда помни это. Я не злюсь, просто мне очень грустно. Одиноко. Совершенно одиноко.
Поднявшись, Майло прошёл по ковру с коротким ворсом, чтобы встать перед Кэмом.
— Ты не один. Я всегда рядом.
— Да, но теперь, когда они знают, я всегда буду тем членом семьи, который всех разочаровывает. Оторванный, одинокий. Мне просто грустно, Майло, но тебе не о чем переживать.
Похоже, Майло это никак не успокоило, да и Кэмерон особо не намеревался это делать. Он был слишком разбит, чтобы волноваться об этом. Единственной его мыслью, единственным светом во тьме была мысль о возвращении обратно к Джона. Джона было всё равно, что Кэмерон гей. Ему было всё равно на группу, на деньги, на одежду Кэмерона и на то, с кем его замечают. Он просто знал Кэмерона как испытуемого из Ривербенда, который ходил за ним как давно потерянный щенок.
В этот момент Кэмерон понял, что никогда не вернётся в группу. Даже если отцу будет всё равно на ориентацию, и вся семья это примет. Может, он продаст некоторые свои песни другим восходящим звёздам или, может быть, повторно вложит свои мудро инвестированные деньги и будет чахнуть до конца жизни, или, может быть, будет жить простой жизнью и работать кассиром у Хэла, жить на этой стороне горы до своего последнего дня.
Любой из этих вариантов казался практически идеальным — никакого больше давления, чтобы быть идеальным, никаких обязательств, никакой напускной радости на публике, когда всем всё равно, что у него в голове или на сердце. Да, Кэмерон определённо мог стать деревенским парнем.
— Кэм, есть кое-что ещё, — дрожащий голос Майло пробился сквозь его монументальное откровение с грацией гильотины.
— Что может быть ещё, Майло? — спросил Кэмерон, устало вздохнув.
Майло опустил голову и пробормотал:
— Папа вроде как психанул. Сначала он мне не поверил, но я как пьяный дурак продолжал давить, пока не убедил его. Он злился так, как никогда раньше. Выскочил из отеля и взял с собой чемодан. Сначала я думал, что он свалил на Бермуды или ещё куда-то, списав нас всех со счетов, но затем начал переживать. Зная отца, он пошёл в ближайший бар, чтобы эпично напиться, а затем бог знает что. Я так боялся, что он приедет прямо сюда, чтобы сорваться на тебе, так что должен был приехать первым, чтобы ты не был ошарашен.
Мыслям Кэма требовалось в два раза больше времени, просто чтобы уловить маниакальный поток слов Майло. Он покачал головой, чтобы понять.
— Майло, я уверен, что отца не достаточно волнует моя личная жизнь, чтобы он всё бросил и приехал сюда меня отчитывать.
— В этом ты ошибаешься, сынок, — произнёс холодный, ровный голос со стороны всё ещё открытой двери.
Кэмерон и Майло оба повернули головы, болезненно медленно. Кеннетт Фокс стоял в дверном проёме, его квадратная фигура заполняла всё пространство входа. Его румяное лицо было ещё краснее, чем обычно, на лбу блестел пот, а широкая грудь вздымалась с каждым рваным вздохом, который проходил через его лёгкие.
Сделав неуверенный шаг вперёд, Кэмерон раскинул руки, в широком жесте мира.
— Слушай, пап, я...
— Ты неблагодарный засранец! — прокричал Кеннетт, прежде чем ударить Кэма кулаком по лицу, со звонким хрустом.
С распространяющейся по лицу болью, Кэмерон отшатнулся назад и врезался в диван, спотыкаясь о него. От смущения огонь поднялся по его шее к кончикам ушей. Даже если этот мужчина был его отцом, как он смел приходить в дом Кэма и выставлять его дураком.
Кэмерон быстро поднялся на ноги, однако, неуверенно и готовясь к драке с отцом, в то время как бледнолицый Майло стоял в стороне, застыв.
Он зашёл прямо в личное пространство Кеннетта и ткнул его прямо в грудь.
— Какого хрена ты приходишь в мою квартиру и набрасываешься на меня? Я знал, что ты разозлишься, но понятия не имел, что ты гомофобный придурок.
— Пойми, это ни хрена не имеет отношения к тому, что ты суёшь свой конец в чёрный ход. Мне плевать на твою личную жизнь, но как только это вылезет наружу, то станет чёрной меткой для нас всех. Ты знаешь, как работает шоу-бизнес! Я-то думал, что тебе хватит мужества отодвинуть свои слабости в сторону, ради блага всех остальных.