Она тихо смеется.
— Ладно. Говори.
Молча глядя на нее, я вспоминаю о том, как много всего я разделил с ней. Я могу сказать ей так много всего, но для Куинн самое главное — вновь обрести свое я, чтобы определить, чего она хочет от жизни.
— Мне нужно, чтобы ты помнила о том, что моя душа была создана для тебя. Мы уже прожили так много жизней вместе, и я обещаю, что после этой у нас будет еще много их впереди. Мы будем находить друг друга в каждой из них. Никогда не забывай об этом.
Хочется сказать так много всего, но мне нужно больше времени на то, чтобы подобрать слова для прощания. На это нужно время.
Для меня не должно быть тяжело отпустить ее, поскольку я знаю, что это не навсегда, но все равно это нелегко.
Позже ночью, пока Куинн мирно спит рядом со мной, я лежу, потерянный в своих собственных мыслях, и думаю обо всем, что произошло за последнюю неделю. Хоть я и знаю, что для Куинн это тяжело, для меня это словно американские горки. У меня не было времени осмыслить все, что я узнал, и мне нравится, что у меня есть несколько часов на то, чтобы собрать все случившееся воедино.
— Вижу, ты, по крайней мере, успокоился, — отец смеется, прислонившись к стене спальни Куинн, и рассматривает фотографии, стоящие на ее комоде, особенно на которой запечатлен я на финальной игре прошлой весной.
Наблюдая за ним, я задумываюсь, насколько странно ему смотреть на мою жизнь на фотографиях, когда большую ее часть его не было рядом, а потом я вспоминаю, что он был рядом. Он был рядом всегда.
— Я видел это, Чейз, — отец подмигивает, уверяя меня в этом. — Я был на каждой игре.
— Я всегда чувствовал себя так, будто ты рядом.
Перевожу взгляд с отца на Куинн и вижу, что, ворочаясь во сне, она скинула с себя одеяло. Согретая моим теплом, она переворачивается на спину и кладет сломанную руку себе на живот. После того, как ее гипс намок, когда она прыгнула в тот день в воду, Риз помогла ей его снять и забинтовала руку заново, ничего не спрашивая.
Пока она лежит здесь, я любуюсь тем, какая она невероятно красивая.
— Как у меня получилось поцеловать ее? — спрашиваю я из любопытства.
— В тот момент это было необходимо, чтобы ты смог убедить ее.
— Так… мы можем делать и что-то другое?
Все еще стоя у стены и глядя на меня, отец выгибает бровь.
— Я бы не стал испытывать судьбу.
Полагаю, это и есть ответ. Ладно, ну попытаться-то стоило.
— Внутри меня что-то происходит, какое-то странное ощущение, которое будто говорит мне, что все подходит к концу, — говорю я ему, не в состоянии вложить в слова все, что я ощущаю.
— Это твой путь. Наша работа заключается в том, чтобы быть там, где мы необходимы. Это к лучшему. Куинн уже близка к тому, чтобы жить дальше. Ты же этого хотел. Поверь мне, сын, я знаю, это больно, но постарайся помнить о том, почему мы здесь. Помни, что наше предназначение — в их жизнях.
Я стараюсь, правда, но продолжаю думать о том чертовом поцелуе и о том, как хорошо мне было в тот момент, и Куинн, наверняка бы, не помешало еще немного больше убеждений, правильно?
Отец вскидывает голову и качает ею, тихонько посмеиваясь. Он знает, что я собираюсь спросить.
Я почесываю ногтями свою щеку, глядя на Куинн.
— Я знаю, ты сказал не испытывать судьбу, но раз уж я уже поцеловал ее, то почему бы не попробовать? Может, это включает в себя и прикосновения?
И снова отец выгибает бровь.
— Я говорю серьезно.
Отец качает головой, усмехается и отталкивается от стены.
— Нет, Чейз. Ты не можешь. Поцелуй был даром, способом доказать ей, что она сможет жить без тебя.
— Но что, если ей нужно больше доказательств? И что насчет моих нужд?
— Чейз, ответ — нет.
Черт возьми.
— Ладно. Ладно.
Живой он или мертвый, нельзя судить парня за попытку.
Глава 23
Куинн
В среду утром я боюсь просыпаться. А вдруг Чейз ушел?
Последние два дня я видела и чувствовала его рядом с собой. Каждый раз, когда я просыпаюсь, и он все еще рядом, я задумываюсь над тем, когда это изменится.
Благодаря Чейзу, мне есть над чем подумать, но благодаря ему у меня, своего рода, спокойствие ко всему этому. Очень долго я была уверена в том, что сама сделала дерьмовый выбор, который, в свою очередь, причинил Чейзу боль. А ведь я никогда не думала, что смогу сделать это. Но сейчас, благодаря ему, я смирилась, или, по крайней мере, примиряюсь с мыслью, что не все в этой жизни может быть под нашим контролем.
До этого момента я и не верила в судьбу. Моя теория заключалась в том, что ты сам строишь свою судьбу, а карма рано или поздно настигнет тебя. Я верила, что моя карма меня настигла, и потом мне пришлось жить с ее последствиями.
Я никогда не была так счастлива из-за того, что ошибалась.
В этом мире все гораздо сложнее. Сейчас я в этом уверена, спасибо Чейзу, хотя я все еще не могу представить, как мне жить дальше.
Возвращение в школу, определенно, не возглавляет мой список дел, которыми нужно заняться, но я понимаю, что мне нужно встретиться со школьным консультантом и перенести экзамены, которые я пропустила на прошлой неделе. Я с большим удовольствием покончу со всем, что придется сделать, чтобы выпуститься.
А что будет после этого, я не уверена. В последние две недели мой мир полностью остановился. Раньше моя жизнь была сосредоточена на том, что будет после окончания школы, сейчас же я не готова думать об этом. Письмо от Университета штата Флорида все это время пролежало на моем комоде, и я ни на шаг не подошла ближе к тому, чтобы открыть его, так же, как и две недели назад. Думать о будущем — значит, двигаться вперед, а я все еще не уверена, что достаточно для этого сильна.
Когда я выхожу из комнаты, одевшись в школу, наконец-то, в футболку и джинсы, а не в толстовку с капюшоном, Эмери сидит на кухне за обеденным столом, безучастно уставившись в кружку с черным кофе. Он слышит мое приближение и тут же разворачивается, будто я напугала его.
Улыбнувшись, он встает и направляется ко мне, притягивая меня в крепкие объятия.
Я вздыхаю, слезы жгут глаза. Боже, как же я нуждалась в этом. Я так сильно соскучилась по нему.
Серьезно, за последние три месяца это первый раз, когда мы видим друг друга. Он уехал в марте, так что его не было ни на момент аварии, ни на похоронах Чейза.
— Черт, Куинн. Я так рад видеть тебя, — говорит он, глубоко вздыхая, и отстраняется, чтобы осмотреть мое лицо. — Я так рад, что с тобой все в порядке. Как рука? Болит?
— Нет, она в порядке.
Я знаю, Риз рассказала ему обо всем в тот день, когда, наконец, дозвонилась до него. Он работал на Аляске, и целый месяц у них не было телефонной связи. Раньше я завидовала, что ему приходилось отключаться от мира и находиться там, где никто не сможет его найти.
Хотя в экстренной ситуации это все же отстой.
Я смеюсь, пытаясь дышать, когда он сжимает меня еще в одном крепком объятии.
— Я тоже скучала по тебе, Эм.
Обернувшись, я вижу Чейза. Он стоит на кухне с теплой улыбкой на лице, наблюдает за нашими с Эмери объятиями и выглядит от этого таким же довольным, как и я.
— Как долго будешь дома?
Когда Эмери отпускает меня, я начинаю копаться в холодильнике. Я, на удивление, голодна, поэтому вытаскиваю яйца и бекон.
Эмери внимательнее разглядывает меня, прислонившись к кухонной стойке.
— Несколько дней, — он прочищает горло. — Ты хорошо себя чувствуешь? Я слышал, ты пропустила несколько занятий в школе.
Самая лучшее в Эмери — что мне никогда не надо извиняться или во всех красках объясняться с ним. Он переживает, поэтому, естественно, задает вопросы, но если я игнорирую вопрос, он всегда дает мне время, чтобы я решила, что именно я хочу сказать и тогда, когда сама этого захочу. Он всегда старается делать для меня только самое лучшее, и я никогда этим не пренебрегала. Когда погибли наши родители, ему было восемнадцать, но он ни разу не дал мне почувствовать, что сожалеет о том, что застрял со своей одиннадцатилетней сестрой.