— Я все знаю, мама.
Она прикусила нижнюю губу, быстро закивала головой, точно подтверждая случившееся и молча соглашаясь с сыном. В ее строгих, полных слез глазах мелькнуло что-то суровое и далекое.
К ним подошел высокий седоусый военврач, тихим голосом отозвал мать в сторону. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, устало-строгая пошла к сараю. Остановилась, обернулась к Максиму:
— Ты подожди, сынок! Я сейчас.
Он молча кивнул. Не было мыслей. Ничего не было.
Вспомнилось детство. Мать любила сидеть на этой завалинке. Возвращаясь ив школы — она всю жизнь учительствовала в младших классах, — проверяла здесь ученические тетради либо перед сумерками, когда стекла маленьких окон горели пожаром, а на стенах лежал розовый отблеск зари, лущила фасоль. И он, Максим, часто помогал ей в этом нехитром занятии. И тишина стояла тогда вокруг невероятная. Из дома на крыльцо вышел раненый солдат, окинул близоруким взглядом двор и заковылял к санитарной машине. Потом в дверях появился степенный пожилой солдат-санитар, держа в руках ручки носилок. За ним проплыли носилки. Зажура увидел на них прикрытый серым солдатским одеялом труп и услышал, как другой санитар, державший носилки сзади, спросил у пожилого:
— Лука, ты достал вторую лопату? Будем копать вдвоем, а то целый час провозимся.
Они понесли свою ношу в сад. Вероятно, там находилось медсанбатовское кладбище. В такт шагам санитаров мерно покачивалась голова мертвого.
Мать вернулась немного успокоенной. Максим понял: она бралась за любую работу, лишь бы не оставаться наедине со своим горем. И тогда Максим подумал, что, пока у нее во дворе шумно, пока суетятся тут эти трудяги-санитары, хлопают дверью, толкаются, переругиваются между собой, я у нее все время требуют то ведерко, то лопату, то старое рядно, то еще что-нибудь очень нужное, она может кое-как перебиваться в заботах. Но, не дай бог, загрустит в одиночестве.
— Мне пора. Я пойду, мама, — поднялся Максим навстречу матерп.
— Ты скоро придешь? — спросила она, провожая его до ворот. Хотела еще что-то сказать, да побоялась вконец растравить себе душу. — Смотри… не долго там. Я приготовлю ужин.
— Мне нужно к командиру полка, — пояснил Максим, останавливаясь возле ворот. Придержал здоровой рукой мать за локоть: — Мама, может, тут бой будет, ты побереги себя, а то не ровен час… — Говорил медленно, старался подбирать слова, чтобы не напугать ее. — Я думаю, лучше, если ты уйдешь сегодня на Антоновский хутор, к тетке Марине.
— А ты останешься здесь? Раненный, с больной рукой? Глаза матери смотрели на него с таким испугом, что он на мгновение смутился: может, сказал что-то не так?
Все-таки пора идти. Усилившаяся за селом стрельба настораживала Максима. Мать молча продолжала смотреть на него глазами, полными мольбы.
И тут будто что дернул его за язык:
— Я приду не один, мама. Я приду с Зосей.
Знал, что мать не любит Зосю. Но ведь то было давно. Неужели они до сих пор не помирились? Неужели между ними по-прежнему вражда?
В глазах матери мелькнуло холодное отчуждение, Максим уловил его.
Мать смотрела строго и вопросительно. Он должен сказать ей правду. А в чем она, правда? Желание во что бы то ни стало увидеть Зосю не оставляло его ни на минуту. Он верил, что помирит мать с любимой.
— Мама, мне говорили, она в селе.
— А где ж ей быть? И зачем она тебе, сынок?
— Она моя жена.
Из груди матери вырвался тяжкий вздох.
— Иди, Максим, иди. И знай, не жена она тебе, не жена. Слышишь? «Немецкая овчарка», вот она кто. — В глазах гнев и неимоверная мука. — Павел через нее погиб. Брат ее Антон полицаем у немцев, а она с немецкими офицерами путалась. Все село знает об этом.
— Мама!..
Не хотела больше говорить. Он испугался ее гнева, стоял в смятении. Мать повернулась и быстро пошла к хате, словно побежала от своего горя.
8
Село облетела неожиданная новость: приехал генерал, говорят, сам командующий армией. Танк его стоит возле школы, а сам он с офицерами совещается, дает им задание.
— А почему сам приехал? Мог бы вызвать офицеров к себе.
— Кто ж его знает? Видать, дела. Может, тут главный бой будет с окруженными немцами. Они ж, подлюги, пытаются вырваться.
По селу поползли всевозможные слухи и домыслы, были и небылицы.
Вокруг танка командарма собралась группа ставичан. Ребятишки — те уже успели подружиться с водителем — облепили стальную махину, осматривают и ощупывают со всех сторон. Больше всего их интересует пушка. Как она, крепко ли лупит фашистов? Пробивает ли «тигра»?