Глава 3
Олег
— Олег Борисович, если мы не найдем человека, который будет для нас готовить еду, то сдохнем с голода.
— Все вместе все равно не сдохнем.
— Это еще почему, босс?
— Потому что одновременно такие вещи не происходят.
Проверяю содержимое тарелок на пригодность к употреблению. Вид у еды, прямо скажем, малосъедобный.
Петров продолжает шутить:
— Интересно, сколько человек может продержаться без нормальной пищи?
— Семьдесят дней, — мрачно смотрю на непонятную жижу, что стажер весьма самонадеянно назвал кашей.
— Вы просто заелись, — с энтузиазмом запускает ложку в гущу Викинг. — Мы в общаге такое ели, что сейчас вспоминать страшно.
Я кривлюсь, разглядывая, как бело-серая масса исчезает у него во рту.
Все дело в том, что раньше обеды прямо здесь, на базе, для нас готовил многоуважаемый Степан Игнатьевич. Предпенсионного возраста спасатель-кинолог уже почти не ездил на вызовы, но отлично тренировал свою немецкую овчарку Миледи и еще лучше готовил жаркое по-домашнему из свинины с картошкой.
Но в один, не очень прекрасный день, пожилой кинолог, находясь на дежурстве у пульта, распереживался, услышав, что у нас «двухсотый» и то, что мы, остальной отряд, не можем найти дорогу из горящего леса. В тот день погиб наш товарищ. Выносили мы его на руках, вслепую. Задыхаясь от дыма, падали, но продолжали эвакуировать тело бойца, чтобы захоронить как героя. В тот страшный понедельник мы чуть не сгорели заживо. Игнатьевич же, несмотря на свой многолетний опыт и очевидную закалённость, схватился за сердце. Штаб отправил его на пенсию.
А наша работа, как и прежде, продолжает длиться сутками. Только едим мы теперь всякую дрянь, ибо никто из нас толком готовить не умеет.
— Питание должно быть правильным! Иначе будет проседать иммунитет, и вы не сможете выполнять свою работу — спасать людей! — хриплю, ковыряясь ложкой в банке с пюре быстрого приготовления.
— Что смогли, Борисович, — собирает полупустые банки и тарелки Петров.
— Я что-нибудь придумаю, подам заявление в штаб, — усаживаюсь за пульт, тоскливо вспоминая запеченные куриные грудки с салатами и стручковой фасолью.
— И они пришлют нам кулинарную книгу, Олег Борисович, — гогочет стажер.
— Значит прочтёшь ее от корки до корки! — мрачно смотрю на молодого.
— При всем уважении, я еще не все инструкции прочел, а тут маринады с соусами. У меня будет каша в голове.
— Там и так каша, — вздыхаю, когда на пульте загорается красная лампочка. — Отряд 1284. Начальник поисково-спасательного отряда Кириллов слушает. Что у вас случилось?
На том конце, заикаясь, молодой женский голос рассказывает о том, что их сотрудница пошла в морозильную камеру за мясом и… У них в жизни такого не случалось и санэпидемстанция все проверяла, и замок работал, слегка заедал, но работал! Как это вышло, она не понимает. С ума можно сойти!
— Спокойно. Сколько времени пострадавшая находится в морозильной камере? — сосредотачиваюсь на услышанном, взвешивая риски.
— Не знаю, — сбивается, голос дрожит, — минут сорок, — начинает рыдать в трубку, и я перестаю понимать, что она говорит.
Встаю с места. Много — это плохо.
— Почему раньше не позвонили?
— Сама пыталась открыть, но замок, как будто примерз, и у Лешки-грузчика не получилось.
— Температура какая внутри?
— Минусовая, — выдавливает из себя девушка, а я хватаю на ходу снаряжение. — Там еще датчик барахлит, так что я толком не знаю.
Выдыхаю.
— Диктуйте адрес. Ждите нас у дороги.
Кладу трубку.
— Петров, собирайся, и возьми автоген.
— Ого, серьезная вечеринка намечается? — улыбается стажер.
— Надеюсь, что нет, — вздыхаю, нет времени объяснять, что шутить подобным образом некорректно. — Дверь в такие помещения наверняка металлическая и примерзнуть уже успела, как следует. Нагревать придется.
Петров вначале делает шаг, потом вспоминает:
— Борисович, я не могу, меня вызвали в штаб.
Поднимаю глаза на Викинга. Тот встает по стойке смирно.
— Всегда готов, Олег Борисович! Резать дверь, срывать с петель, греть девушку собственным телом.
Помощник мне не помешал бы, но пока наш врач уехал на учебу, приходится действовать по обстоятельствам.