– Да, это, конечно, обидно, – отозвался Уимзи.
– Ничего страшного. Я буду преданной и храброй. И прямо сейчас отброшу эту пижаму раз и навсегда!
– Нет уж, – запротестовал Уимзи, – только не прямо сейчас. Имей уважение к моим братским чувствам. Отлично. Значит, я сообщу моему другу Чарльзу Паркеру, что если он отбросит природную скромность и сделает предложение, то ты отбросишь свою пижаму и скажешь “да”.
– Питер, для Элен это будет серьезный удар.
– Черт с ней, с Элен. Поверь мне, это не самый страшный удар, который ее ожидает.
– Чует мое сердце, Питер, у тебя есть какой-то коварный план. Ну да ладно. Если ты решил, что потрясение должно быть постепенным, и хочешь, чтобы я нанесла первый удар, – так тому и быть.
– Идет! – бросил Уимзи.
Леди Мэри обняла брата за шею и одарила его сестринским поцелуем, что с ней случалось крайне редко.
– Милый мой балбес, – сказала она, – вид у тебя совсем измотанный. Иди-ка ты спать.
– Иди-ка ты к черту, – добродушно буркнул лорд Питер.
Глава XIII
Обычно не подверженное тревогам сердце мисс Мерчисон затрепетало от волнения, когда она позвонила в дверь дома лорда Питера. Причиной тому не был ни титул хозяина, ни его богатство, ни статус холостяка – мисс Мерчисон, будучи деловой женщиной, привыкла без задней мысли навещать самых разных холостяков. Однако записка от лорда Питера ее взволновала.
Мисс Мерчисон была неприметная дама тридцати восьми лет. Двенадцать из них она проработала в конторе одного финансиста. В целом это были хорошие времена, и только в последние два года мисс Мерчисон стала догадываться, что блестящий финансист, с ловкостью жонглера вертевший множеством рискованных предприятий, давно уже употребляет свою ловкость лишь на то, чтобы окончательно не обанкротиться. Темп все нарастал, финансист прибавлял к предприятиям, которыми жонглировал, словно яйцами, все новые и новые. Но число яиц, которыми можно успешно жонглировать, ограничено. И как-то одно из них выскользнуло и разбилось, за ним другое, и вскоре получился знатный омлет. Жонглер в панике покинул сцену и скрылся за границей, старший помощник пустил себе пулю в лоб, публика освистала представление, занавес опустился, а мисс Мерчисон в тридцать семь лет осталась без работы.
Она разослала в газеты объявления и сама написала многим работодателям. Большинство из них хотели нанять секретаря помоложе да подешевле. Это удручало.
Затем на ее объявление пришел ответ от некой мисс Климпсон, начальницы машинописного бюро. Вакансия не совсем соответствовала пожеланиям мисс Мерчисон, но она все-таки пришла. И обнаружила, что это вовсе не машинописное бюро, а кое-что поинтереснее.
Когда мисс Мерчисон присоединилась к “кошачьему приюту”, лорд Питер Уимзи, таинственный основатель предприятия, находился за границей, и впервые она увидела его несколько недель назад. Сегодня ей впервые доведется с ним побеседовать. Выглядит он немного странно, размышляла мисс Мерчисон, но, говорят, очень умен. В любом случае…
Дверь открыл Бантер, который, очевидно, ее ожидал, и тут же проводил в гостиную с бесчисленными книжными полками. Комнату украшали превосходные гравюры и обюссонский ковер. Обстановка состояла из большого “честерфилда” [71], уютных, глубоких кресел, обитых коричневой кожей, и рояля. Шторы были задернуты, в камине ярко пылал огонь, а перед ним располагался стол с серебряным чайным сервизом, который радовал глаз своим изяществом.
Работодатель мисс Мерчисон поднялся ей навстречу из глубокого кресла, отложил в сторону том инфолио с готическим шрифтом, который внимательно изучал, и поприветствовал гостью хрипловатым голосом в сдержанной и неторопливой манере, уже знакомой мисс Мерчисон по его визиту в контору мистера Эр карта.
– Мисс Мерчисон, огромное спасибо, что пришли. Не правда ли, на улице сегодня прескверно? Надеюсь, вы не откажетесь от чая. Будете оладьи? Или предпочитаете что-то более современное?
– Благодарю, – сказала мисс Мерчисон, в то время как Бантер подобострастно парил над ее локтем. – Я очень люблю оладьи.
– Отлично! Бантер, с чайником мы справимся сами. Подайте мисс Мерчисон еще одну подушку – и можете отчалить. Ну что же, вы снова на службе? Как там наш мистер Эр карт?
– Хорошо, – ответила мисс Мерчисон, которая никогда не была особенно разговорчива. – Я хотела вам сказать одну вещь…
– У нас уйма времени, – прервал ее Уимзи. – Не торопитесь, выпейте чаю.
Мисс Мерчисон очень понравилось, с какой обходительностью лорд Питер ухаживал за ней во время чаепития. Она горячо похвалила расставленные по комнате крупные темно-желтые хризантемы.
– Рад, что вам нравится. Друзья говорят, комната из-за них выглядит несколько женственно, но вообще-то за всем этим следит Бантер. Мне кажется, цветные пятна тут и там смотрятся неплохо, как вы считаете?
– Книги придают комнате достаточно мужественности.
– Да, книги, знаете ли, это мое хобби. Ну, и преступления, конечно. Но преступления, согласитесь, не очень-то декоративны. Меня как-то не тянет коллекционировать веревки с виселиц и плащи убийц. Какой от них толк? Как ваш чай? Надо было предоставить вам самой его разливать, но мне кажется, нечестно приглашать в гости даму и потом сваливать на нее всю работу. Кстати, что вы делаете в свободное время? Есть у вас какое-нибудь тайное увлечение?
– Я хожу на концерты, – ответила мисс Мерчисон. – А если нет концертов, то ставлю дома пластинку на граммофоне.
– Так вы музыкант?
– Нет, я не могла себе позволить обучение. Хотя, думаю, мне следовало бы учиться музыке. Но работа секретаря приносит больше денег.
– Наверное.
– Исключение составляют только первоклассные музыканты, но я бы никогда не достигла такого уровня. А третьесортным музыкантом быть просто нелепо.
– И к тому же им несладко приходится, – подхватил Уимзи. – Жалко смотреть на этих бедняг, когда они бренчат в кинотеатрах распоследнюю ерунду, запихивая в качестве начинки в этот ужасный сэндвич огрызки Мендельсона и “Неоконченной” [72]. Кстати, возьмите сэндвич. Вы любите Баха? Или только современных композиторов?
Уимзи, изогнувшись на стуле перед роялем, обернулся к ней.
– Оставляю выбор на ваше усмотрение, – ответила немного ошарашенная мисс Мерчисон.
– Сегодня мне почему-то хочется сыграть “Итальянский концерт” [73]. На клавесине он звучит лучше, но у меня его здесь нет. Бах, по-моему, очень полезен для умственной деятельности. Успокаивает, упорядочивает и так далее.
Уимзи исполнил весь концерт и после двухсекундной паузы перешел к одной из фуг “Хорошо темперированного клавира”. Он играл превосходно, и это производило странное впечатление сдержанной мощи, которая в столь любезном человеке, чрезвычайно простом в обращении, удивляла и даже пугала.
Закончив, Уимзи спросил, по-прежнему сидя за роялем:
– Вы что-нибудь разузнали о пишущей машинке?
– Да. Ее купили новой три года назад.
– Хорошо. Кстати, вы, наверное, правы насчет связей Эркарта с трестом “Мегатерий”. Это ваше наблюдение мне очень помогло. Вы заслуживаете самой высокой похвалы.
– Спасибо.
– Есть что-нибудь новенькое?
– Только одно: вечером после вашего визита мистер Эркарт надолго задержался в конторе и что-то печатал.
Уимзи быстро сыграл арпеджио правой рукой и поинтересовался:
– А откуда вы знаете, насколько он задержался и что делал, когда все разошлись?
– Вы ведь сказали, что хотите знать о каждой мелочи, если она будет хоть немного странной. Я подумала: довольно странно, что мистер Эркарт решил задержаться в конторе, когда там уже никого, поэтому до половины восьмого прохаживалась взад-вперед по Принстон-стрит и по Ред-Лайон-сквер, пока не увидела, как он погасил свет и ушел домой. А на следующее утро я заметила, что листы, которые я оставила в чехле пишущей машинки, лежат не так, как накануне. Из этого я сделала вывод, что мистер Эркарт на ней печатал.