А как легко было бы чуть-чуть ускорить смерть миссис Рейберн, с досадой подумал Уимзи. Старушке уже девяносто три, и она очень слаба. Передозировка какого-нибудь лекарства, потрясение, даже самое незначительное… но какой смысл об этом размышлять. Интересно, кто ухаживает за старушкой, подумал Уимзи.
Уже 30 декабря, а у него до сих пор нет никакого плана. С полок на него смотрели роскошные тома, и выстроившиеся в ряды святые, историки, поэты и философы словно бы насмехались над его бессилием. Перед ним вся мудрость и вся красота – и они не могут даже подсказать, как спасти от отвратительной смерти на виселице женщину, которая ему дороже всего на свете. А ведь раньше он считал, что неплохо справляется с такими задачами. Подавленный невероятным идиотизмом обстоятельств, он чувствовал себя как в ловушке. Скрипя зубами в бессильной ярости, он мерил шагами богато обставленную комнату, изысканную и бесполезную. В великолепном венецианском зеркале над камином отразились его голова и плечи. Он увидел бледное глупое лицо и гладко зачесанные назад соломенные волосы; монокль, нелепый рядом с комически подергивающейся бровью; безукоризненно выбритый подбородок, в котором не было ничего мужественного; безупречный накрахмаленный воротничок, довольно высокий, галстук, завязанный элегантным узлом и подходящий по цвету к платку, который едва выглядывал из нагрудного кармана дорогого костюма, пошитого на заказ на Сэвил-роу [81]. Уимзи схватил с каминной полки тяжелую бронзовую статуэтку – красивая вещица, даже сейчас он невольно погладил патину, – и ему безумно захотелось разбить зеркало вдребезги, разбить это лицо, поддаться дикому животному порыву, вопить и крушить все вокруг.
Какая глупость! Это невозможно. Две тысячи лет цивилизации и подавления инстинктов не прошли даром – теперь человек по рукам и ногам связан боязнью насмешек. Ну, разобьет он зеркало – и что? А ничего. Придет Бантер, равнодушный и невозмутимый, соберет осколки в совок и порекомендует горячую ванну и массаж. На следующий день закажут новое зеркало, потому что иначе гости будут задавать вопросы и учтиво сокрушаться о том, что старое зеркало разбилось. А Гарриет Вэйн все равно повесят.
Уимзи взял себя в руки, попросил принести ему пальто и шляпу и поехал на такси к мисс Климпсон.
– Есть одно дело, – начал он против обыкновения без вступлений, – и я хочу, чтобы за него взялись именно вы. Никому другому я не могу довериться.
– Ваши слова делают мне честь, – сказала мисс Климпсон.
– Проблема в том, что я даже не могу подсказать вам, с чего начать. Все зависит от того, что вы обнаружите по прибытии. Я хочу, чтобы вы поехали в Уиндл, что в Вестморленде, и добрались до парализованной, выжившей из ума старухи по имени миссис Рейберн, которая живет в доме Эппл форд. Я не знаю, кто за ней ухаживает, не знаю, как проникнуть в дом. Но вы должны это сделать, чтобы узнать, где хранится ее завещание, и, если возможно, прочитать его.
– Боже мой! – воскликнула мисс Климпсон.
– Но что еще хуже, на все это у вас всего одна неделя, – добавил Уимзи.
– Это очень короткий срок, – заметила мисс Климпсон.
– Понимаете, если мы не предоставим достаточных оснований для отсрочки, рассмотрение дела мисс Вэйн, скорее всего, назначат на самое начало сессии, – сказал Уимзи. – Если я смогу убедить защиту, что есть хотя бы малейшая возможность добыть новые доказательства, они подадут прошение об отсрочке. Но сейчас у меня нет ничего похожего на доказательства – одни лишь смутные подозрения.
– Ясно, – сказала мисс Климпсон. – Что ж, все мы можем сделать не больше, чем в наших силах. Не будем терять веры – не зря сказано, вера и гору с места сдвинет.
– Тогда ради бога, мисс Климпсон, приложите всю вашу веру, – мрачно ответил Уимзи, – потому что мне кажется, решить эту задачу не легче, чем подвинуть Альпы с Гималаями, к которым подбросили немного снежного Кавказа, а сверху присыпали Скалистыми горами.
– Будьте уверены, в меру своих скромных возможностей я сделаю все, – сказала мисс Климпсон. – И попрошу нашего дорогого викария произнести молитвенное прошение о тех, кто решился на трудное предприятие. Когда приступать?
– Немедленно, – ответил Уимзи. – Думаю, лучше всего вам отправиться без всякой маскировки и поселиться под своим именем в местной гостинице, нет – в пансионе, там большое раздолье для сплетен. Об Уиндле я не знаю почти ничего, кроме того, что там есть сапожная фабрика и живописные виды; городок небольшой, так что я полагаю, миссис Рейберн там все знают. Она очень богата, а в свое время была еще и скандально известна. Вам нужно втереться в доверие к женщине, которая присматривает и ухаживает за миссис Рейберн, – уверен, у нее есть какая-нибудь сиделка, чтобы, в общем, пылинки с нее сдувать. Нащупайте ее слабое место и смело атакуйте. Да, кстати, вполне возможно, что завещания там нет и оно в руках у одного нотариуса по имени Норман Эркарт, который окопался на Бедфорд-роу. Если так, постарайтесь выведать все, что может его скомпрометировать. Это внучатый племянник миссис Рейберн, он иногда ее навещает.
Мисс Климпсон записала инструкции лорда Питера.
– На этом позволю себе откланяться, – добавил Уимзи. – Все расходы за счет конторы. Если понадобятся какие-то специальные инструменты, телеграфируйте.
После встречи с мисс Климпсон лорда Питера вновь одолели Weltschmerz [82]и жалость к самому себе. Однако на этот раз они явились в виде тихой, переполняющей душу меланхолии. Убежденный в тщетности своих стараний, Уимзи решил все же исполнить то немногое, что было в его силах, прежде чем удалиться в монастырь или в ледяные пустыни Антарктики. Он поехал на такси в Скотленд-Ярд и спросил, где можно найти старшего инспектора Паркера.
Тот сидел в своем кабинете и читал только что доставленные отчеты. Уимзи он поприветствовал скорее смущенно, чем обрадованно.
– Вы по поводу свертка с порошком?
– Сегодня нет, – ответил Уимзи. – Вряд ли вам удастся еще хоть что-то о нем разузнать. Нет. Я пришел… э… по более деликатному вопросу. Это касается моей сестры.
Паркер вздрогнул и отодвинул отчет в сторону.
– Вы хотите сказать, леди Мэри?
– Хм… да. Насколько мне известно, в последнее время она с вами встречалась… э… ужинала… и так далее?
– Один или два раза… леди Мэри оказала мне честь… согласившись составить мне компанию, – сказал Паркер. – Я не думал… я не знал… То есть я понимаю…
– Вот! Вопрос в том, действительно ли вы понимаете, – со значением произнес Уимзи. – Видите ли, Мэри очень милая девушка, и я так говорю не потому, что я ее брат…
– Уверяю вас, мне не нужно ничего объяснять, – прервал его Паркер. – Неужели вы подумали, что я ложно истолковал ее доброту? В наши дни молодые дамы безупречной репутации нередко обедают со своими друзьями наедине, без сопровождения компаньонки, и леди Мэри…
– Я и не говорю, что ей нужна компаньонка, – перебил Уимзи. – Во-первых, Мэри этого не потерпит, да и вообще это, по-моему, сущий вздор. И тем не менее я, как ее брат… хотя это, конечно, работенка для Джеральда, но они с Мэри, понимаете, не очень-то ладят, поэтому она едва ли стала бы выбалтывать ему свои секреты, тем более что он тут же все расскажет Элен… так о чем я говорил? Ах да, понимаете, как брат Мэри, я полагаю своим, так сказать, долгом иногда вмешиваться и помогать советом…
Паркер задумчиво тыкал ручкой в промокашку.
– Не надо, вы испортите ручку, – сказал Уимзи, – лучше возьмите карандаш.
– Очевидно, мне не стоило предполагать… – начал Паркер.
– Что вы там предполагали? – спросил Уимзи, по-воробьиному задрав голову.
– Ничего, что могло бы вызвать возражения, – с жаром заверил его Паркер. – Что вы имеете в виду, Уимзи? Я вполне понимаю, что, с вашей точки зрения, леди Мэри Уимзи никак не подобает ужинать в ресторане с полицейским, но если вы думаете, что я позволил себе сказать ей хоть одно слово, которое не могло бы быть произнесено с соблюдением всех приличий…
81
Улица в районе Лондона Мэйфер, с XVIII века известная благодаря ателье, где на заказ шьют одежду самого высокого качества.