– Я не собираюсь лепить фигурку из воска, если вы это имеете в виду. Послушайте, вы из тех девушек, что умеют хранить секреты?
– Конечно. Я не болтушка. Кто-кто, а я всегда держу язык за зубами. Не то что обычные девчонки.
– Я сразу так и подумал. Потому и пригласил вас поужинать. А теперь слушайте.
Он чуть наклонился вперед и стал объяснять. Она смотрела на него снизу вверх, и на ее ярко накрашенном личике читался такой всепоглощающий интерес, что ее близкая подруга, ужинавшая за соседним столиком, чуть не задохнулась от зависти, решив, что милашке Мэйбл, похоже, посулили квартиру в Париже, новенький “даймлер” и ожерелье за тысячу фунтов; сделав эти умозаключения, близкая подруга в пух и прах разругалась со своим кавалером.
– Теперь вы можете себе представить, как много это для меня значит, – закончил Уимзи.
Милашка Мэйбл восхищенно вздохнула:
– Это все правда? Не выдумываете? Такого ни в одной фильме не увидишь!
– Да, правда, но вы должны молчать. Я доверился только вам. Не выдадите меня ему?
– Ему? Этой прижимистой свинье? Да ни за что! Я согласна. Все сделаю. Будет сложновато – придется поработать ножницами, а мы обычно обходимся без них. Но я что-нибудь придумаю. Верьте мне. Правда, они будут совсем небольшие – он часто приходит. Но я вам принесу все, что добуду. И договорюсь с Фредом. Его всегда Фред обслуживает. А Фред все сделает, если я попрошу. Что мне с ними делать, когда они будут у меня?
Уимзи достал из кармана конверт.
– Внутри вы найдете две закрытые коробочки для пилюль, – отчеканил Уимзи. – Не доставайте их, пока не получите образцы: коробочки специально обработаны, так что сейчас они химически абсолютно чистые – понимаете? Когда будете готовы, достаньте конверт, вытащите коробочки, в одну положите обрезки ногтей, в другую – волосы, сразу же их закройте, поместите в чистый конверт, запечатайте и отправьте вот по этому адресу. Поняли?
– Да, – сказала она и протянула руку за конвертом.
– Хорошая девочка. И никому ни слова.
– Ни-ко-му! – эхом повторила она и приложила палец к губам, показывая, какой это страшный секрет.
– Когда у вас день рождения?
– Ay меня нет дня рождения. Я не взрослею.
– Значит, я когда угодно могу послать вам подарок на день нерожденья [124]. Думаю, норковое манто – самое то.
– Манто – самое то, – передразнила она его. – Да вы, смотрю, поэт.
– Вы меня вдохновляете, – любезно отозвался он.
Глава XXII
– Я получил ваше письмо и решил зайти, – сказал мистер Эркарт. – Вы меня очень заинтересовали, написав, что у вас есть какие-то новые сведения о смерти моего бедного кузена. Разумеется, рад буду чем-нибудь помочь.
– Спасибо, – ответил Уимзи. – Прошу, садитесь. Вы, наверное, уже обедали? Но от кофе, надеюсь, не откажетесь. Если я правильно помню, вы пьете кофе по-турецки. У моего камердинера он получается отменно.
Мистер Эркарт согласился и похвалил мастерство Бантера, научившегося приготовлять этот приторный напиток, оскорбительный для европейского вкуса.
Бантер степенно поблагодарил гостя за добрые слова и предложил ему коробку с не менее тошнотворным лакомством, именуемым рахат-лукумом: он не только прилипает к нёбу и склеивает зубы, но еще и окутывает вас с ног до головы мучнистым облаком сахарной пудры. Мистер Эркарт тут же сунул в рот немалых размеров кусок и невнятно пробормотал, что это настоящая восточная сладость. Уимзи, жестко улыбнувшись, сделал пару глотков крепкого черного кофе без сахара и молока и налил себе выдержанного бренди. Бантер удалился, лорд Питер положил на колени записную книжку, взглянул на часы и начал свой рассказ.
Какое-то время он подробно излагал обстоятельства жизни и смерти Филиппа Бойза. Эр карт пил, ел и слушал, то и дело украдкой зевая.
Не сводя взгляда с часов, Уимзи перешел к истории с завещанием миссис Рейберн.
Мистер Эркарт с ошарашенным видом отставил в сторону чашку, вытер липкие пальцы носовым платком и уставился на Уимзи.
Через некоторое время он спросил:
– Позвольте узнать, откуда вы почерпнули эти удивительные сведения?
Уимзи махнул рукой.
– Это все полиция, – сказал он, – поразительная организация. Уж если они на чем сосредоточатся, такие вещи могут откопать – закачаешься. Полагаю, вы ничего не отрицаете?
– Я вас внимательно слушаю, – мрачно ответил Эркарт. – А когда вы завершите свое сенсационное выступление, я надеюсь понять, что именно я должен отрицать.
– О да, – отозвался Уимзи. – Постараюсь сформулировать это как можно яснее. Сам я, конечно, не юрист, но буду стремиться к максимальной четкости.
Еще некоторое время Уимзи что-то монотонно и немилосердно бубнил, а стрелки часов ползли вперед.
– Насколько я могу себе представить, – подытожил он сказанное по поводу мотива преступления, – отделаться от мистера Филиппа Бойза очень даже отвечало вашим интересам. По мне, он и правда был зануда и слизняк, так что на вашем месте я бы относился к нему примерно так же.
– То есть в этом и заключается ваше фантастическое обвинение? – спросил адвокат.
– Ну что вы. Я только подхожу к сути дела. “Тише едешь – дальше будешь” – вот девиз вашего покорного слуги. Понимаю, я украл семьдесят минут вашего драгоценного времени, но поверьте мне, этот час мы провели с пользой.
– Даже если предположить, что вся эта нелепица действительно имела место, – что я, кстати, категорически отрицаю, – заметил мистер Эркарт, – мне крайне любопытно узнать, как, по-вашему, я дал Бойзу мышьяк. Придумали какое-нибудь остроумное объяснение? Или попросту решили, что я подкупил кухарку и горничную, превратив их в соучастниц преступления? Согласитесь, последнее довольно безрассудно и к тому же открывает богатые возможности для шантажа.
– Настолько безрассудно, – ответил Уимзи, – что для такого предусмотрительного человека, как вы, это было бы совершенно неприемлемо. К примеру, запечатанная бутылка бургундского указывает на выдающиеся способности предугадывать последствия. Должен сказать, данное обстоятельство с самого начала привлекло мое внимание.
– Неужели?
– Вы спрашиваете, как и когда вы могли дать Бойзу яд. Точно не перед ужином. Заблаговременно опустошенная бутылка в спальне – ничто не осталось без внимания! – затем столько усилий, чтобы впервые встретиться с кузеном при свидетеле и ни в коем случае не оставаться с жертвой наедине, – полагаю, время до ужина можно исключить.
– Звучит убедительно.
– Херес, – задумчиво произнес Уимзи. – Бутылку откупоривают и тут же переливают херес в кувшин. Остатки куда-то исчезли, над этим можно бы поразмыслить. Но думаю, херес вне подозрений.
Мистер Эркарт иронично поклонился.
– Затем суп – его также пробовали кухарка с горничной и выжили. По мне, так и суп и рыбу можно пропустить. Порцию рыбы отравить гораздо проще, но для этого потребовалось бы содействие Ханны Вестлок, что уже противоречит моей теории. А теория для меня, мистер Эркарт, священна; вы бы, наверное, даже назвали ее догмой.
– Опасное умонастроение, – сказал мистер Эркарт, – но в данных обстоятельствах не стану с вами спорить.
– А кроме того, – продолжал Уимзи, – если бы яд содержался в супе или рыбе, то мог бы начать действовать еще до выхода Филиппа из дома – не возражаете, если я буду его так называть? Переходим к тушеной курице. Думаю, ей Ханна Вестлок с кухаркой могут выдать безукоризненный санитарный патент. И, кстати, судя по рассказам, курица удалась на славу. Говорю как человек в гастрономическом плане весьма искушенный, мистер Эр карт.
124
Реминисценция на главу VI “Алисы в Зазеркалье” Л. Кэрролла, в которой Шалтай-Болтай убеждает Алису, что гораздо приятнее получать подарки “на день нерожденья”, то есть триста шестьдесят четыре дня в году Перевод с англ. Н. Демуровой.