Адалан вскочил, хотел убежать, но Рахун успел перехватить за руку, подтянул к себе, чтобы обнять, растрепать золотистые кудряшки.
- Вот глупый! Никто тебя не бросит. Поедешь в Тирон, там твое место. Ты же маг! Не какой-нибудь чародей из мелких, а настоящий, первородное дитя Маари - тебе обязательно нужно учиться! А я буду рядом - только позови.
- Куда это вы без меня собрались? - подал голос Ягодка, будто и не спал вовсе, потом поднялся, и тоже подсел к костру. - Никуда Лаан-ши без меня не поедет.
- Поедет, - твердо повторил отец. - Так нужно.
- Кому нужно? Людям? Магам? Может быть т’хаа-сар Фасхилу?
- Одуванчику. Сам подумай: что ему тут делать? По горам за первоталом лазать? Или у порога сидеть, тебя дожидаться? Хорошая жизнь для мага, ничего не скажешь! В Гнездах нет для него учителя, да и дела по силам нет. Среди даахи он навсегда останется твоим младшим братиком, твоей тенью. А в Тироне сможет учиться у великих мастеров и сам станет великим.
- Тогда и я с ним! - продолжал упираться Ягодка. - Я его хранитель и должен быть рядом.
- Точно, хранитель-недопесок. Тебе тоже нужно учиться, здесь, дома. Жить среди людей ты еще не готов.
Адалан притих, ошарашенный такой новостью, он просто не мог ничего сказать. Ягодка еще поспорил, поупрямился, но, в конце концов, и ему ничего не оставалось, как признать, что отец прав.
Вот так и кончилось счастье.
Через несколько дней Рахун собрался в Тирон. На этот раз ехать он решил верхом. Глупо и неудобно для даахи, но ради Адалана он готов был потерпеть.
На Пряном пути их дожидались тиронские торговцы, возвращающиеся из Фарисана. Путешествовать через Поднебесье в компании даахи - большая удача для любого караванщика: хранитель и самую безопасную дорогу укажет, и от разбойников защитит. Пока отец говорил со старшиной купцов, Ягодка обнял Адалана и тихо прошептал:
- Ты боишься, Лаан-ши, я чувствую твой страх.
- Очень боюсь... я ведь никогда никуда не уезжал, - ответил мальчик, пряча лицо на груди брата, - Я и города-то ни разу по-настоящему не видел. Не знаю даже, справлюсь ли без тебя?
- Тогда не уезжай. Только скажи, что не поедешь, и я сумею настоять. Отец знает, как тяжело нам расставаться, ему придется или оставить тебя дома, или взять меня с собой.
Тем временем Рахун закончил переговоры и вернулся к мальчикам, ведя в поводу буннанского верхового жеребца и невысокого мерина, спокойного и покладистого.
- Эй, хаа-сар, ты должен ободрять и поддерживать, а не выдумывать лишних страхов, которых и так хватает.
Адалан тяжело вздохнул и еще крепче прижался к брату, но только на минуту - проститься.
- Нет, Ягодка, все верно, надо ехать, - тихо сказал он. - Я должен стать кем-то настоящим, а не просто малышом Одуванчиком. Целую жизнь за твоей спиной прятаться все равно не выйдет... и ведь мы не навсегда прощаемся?
- Конечно, не навсегда, - ответил за сына хааши, - Ягодка подрастет, получит имя, и Фасхил возьмет его к себе. Вы снова будете вместе. Все, хватит нюни распускать, нас уже заждались.
Ягодка нехотя отпустил Адалана, и очень серьезно поглядел на отца:
- Береги его там. Если что - зови меня, понятно?
- Конечно, - Рахун подсадил Адалана в седло и повернулся к сыну, - я буду за ним присматривать. Тирон - безопасное место, зря ты волнуешься.
Дорога по пологому склону сбегала в лощину и круто заворачивала за соседнюю гору. Всадники охраны в голове каравана уже скрылись из вида, когда Адалан с Белокрылым догнали купцов. Ягодка вскарабкался на уступ повыше, чтобы видеть Пряный путь до самого горизонта.
- Я буду хорошо учиться, Лаан-ши, - крикнул он вслед уходящему каравану, - я буду очень-очень стараться, стану лучшим! И получу имя в шестнадцать лет!
- Я буду ждать тебя, Ягодка! - прокричал в ответ Адалан, а сердце больно сжалось: пять лет - целая жизнь! - это почти навсегда...
Он закусил губу и начал глубоко дышать, чтобы не разреветься на глазах у всего каравана.
Чудовище
1
Конец осени года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.
Назойливый дождь вот уже пятый день беспрестанно скребся в окна. Серая пелена поглотила город, серая сырость заползла в комнаты, серая тоска легла на сердце, и даже витражи с колдовским светом в кабинете верховного магистра уже не делали мир ни ярче, ни теплее, ни радостнее. На рабочем столе мореного дуба среди книг и бумаг стоял глиняный кувшин с пышным букетом кленовых веток - подарок Жадиталь, лекарство от осенней хандры. Магистр Дайран посмотрел на пестрые листья и усмехнулся. Он был привязан к бывшей ученице как к дочери, гордился, что вырастил целителя. Только вот откуда знать двадцатидвухлетней девчонке, что осенний клен напоминает о прожитых годах и от хандры помогает плохо. Увядание и старость - ничего веселого.
А еще красно-желтые листья напомнили, что пора разводить настоящее, живое пламя, хотя Дайран этого не любил и избегал до последнего. Огненный маг огня боится - отшучивался он обычно, но не сегодня. Сегодня согреться было необходимо и ему самому, и его гостю, промокшему насквозь предводителю крылатой стражи. Фасхил дрожал от холода и тихо ругался, пытаясь отжать увязанную в три косы гриву. Глядя на него, так и хотелось укутаться в меховое одеяло. Дайран поплотнее запахнул темно-лиловую мантию грубой шерсти, протянул руку в зев камина - пламя полыхнуло, плюнуло искрами и, зацепившись за смолистые поленья, успокоилось.
- Давай-ка ты к очагу, т’хаа-сар, - маг подвинул гостю одно из кресел, - сейчас бы еще вина... вино с медом - первое средство от простуды. Там же на столе, рядом с букетом нашлась початая бутыль «Мьярнской ночи», а кубки и мед - в ящике под столешницей. Дайран плотно обхватил кубок пальцами, согревая, и передал Фасхилу. Сам тоже устроился в кресле напротив. Некоторое время они смотрели в огонь, пили и молчали. Наконец даахи заговорил:
- Эту ночь почтенный Кер с караваном проведет у Белых Столбов, следующую - в Нетопыревых Норах. Через четыре дня на пятый, если ничего не случится, мальчик будет в замке.
Голос напряженный и бесцветный - Дайран не мог припомнить Барса столь растерянным. Даже смерть смущала его меньше.
- Мальчик так силен?
- Да, могучий. Я бы поверил, что сам Маари воплотился в этого ребенка, если бы не видел, сколько страха и боли он в себе носит.
- Хочешь убить мальчишку?
Фасхил вскинул голову, раскосые глаза его вспыхнули янтарем.
- Я не детоубийца!
Не убедительно. Если этот ребенок в самом деле одарен «как Маари», личные чувства даахи не остановят. Да и не только Фасхил захочет от него избавиться: одни испугаются, другие почуют соперника, третьи просто позавидуют. Страх и зависть опасные советчики, тем более для магов. А значит, доблестный предводитель крылатых что-то не договаривает.
- Никто не детоубийца, Фасхил, но все же?
Фасхил пожал плечами и криво улыбнулся.
- Как бы самому понять. Он замкнут, недоверчив и одинок, страдает от этого, не понимая, почему и за что. Где бы ни жил, как бы ни поступал, сколько бы ни учился - этот маг всегда будет угрозой. Но в нем есть свет, доброта, детская любовь, которая может все простить и искупить - убить его я не смогу... да я и не должен. У мальчика есть хранитель, это его дело.
Да, хранитель... одиннадцатилетний волчонок будет решать, жить маленькому магу или умереть. Очень хорошо! Единственный клан из всех даахи, Волки никогда не делали скидок на возраст, но такое слишком даже для них. Дайран задумался, глядя на пляску пламени. Он не всегда боялся огня. Когда-то давно яркие жгучие лепестки были его лучшими друзьями - плясали по ладоням, по плечам, и не жгли, а лишь весело щекотались, зазывая поиграть подольше.