В комнате за аркой обнаружилась большая кровать с пологом, сундук, пара настенных жировых светильников и шандал на три больших свечи. Магистр зажег их все, и комната озарилась теплым желтоватым светом. Оказалось, что кровать застелена светлым одеялом из овчины, а поверх одеяла аккуратно разложен костюм, точно такой, как у юношей во дворе.
- Умойся и переоденься - таких грязных белых магов в ордене никто не потерпит. - Продолжал магистр. - Да поторопись, ни я, ни, тем более, Широкий совет не собирается ждать тебя вечно.
- Хорошо, господин, я быстро...
Адалан поклонился и замер. Что же такое он делает? Кланяется, как раб, называет господином первого встречного... а ведь уже больше четырех лет никого так не звал! Быстро же кончилась его вольная жизнь в Поднебесье, заметить не успел! Он надеялся, что этот неприятный провожатый наконец перестанет на него таращиться, выйдет хотя бы за арку и позволит спокойно привести себя в порядок, но не тут-то было. Датрис просто встал у входа, прислонившись к стене, и принялся разглядывать его с любопытством знахаря, изучающего неизвестную болезнь.
Делать было нечего - Адалан помялся еще немного и начал раздеваться. Мокрый плащ он положил на сундук, а остальную одежду, пропыленную в дороге, сбросил на пол. Потом потянулся было за новой рубашкой, но глянув на свою руку на фоне одеяла, дернулся и замер, заливаясь краской стыда: даже при невеликом свете было ясно, что чумазые пальцы тут же оставят пятна на белоснежной ткани. Он совсем растерялся и, наверное, простоял бы голым и жалким под изучающим взглядом магистра до самой ночи, если бы тот наконец не решил проявить сострадание.
- Сюда.
Отлепившись от стены, Датрис взял подсвечник и прошел в дальний угол. Адалан побрел следом. Оказалось, там было еще одно помещение поменьше, с организованным стоком и - о, чудо - с трубой, подводящей воду прямо в комнату!
- Первый и последний раз, юноша. Уж для истинного мага старшей крови-то не уметь о себе позаботиться - настоящий позор.
Магистр, усмехаясь, открыл задвижку. Вода полилась в стоящую под трубой лохань; а когда посудина наполнилась - сунул туда руку. Не успел Адалан удивиться, как над лоханкой заклубилось облако пара. Маг стряхнул капли с мокрых пальцев, еще раз усмехнулся и вышел, наконец, в коридор.
Оставшись один, Адалан сразу же кинулся к своей котомке за мыльным камнем. Что бы там ни думал этот задавака, он никакой не неряха и вполне умеет о себе заботиться, хоть и без всяких колдовских штук! Он бы и сейчас, раз уж так повезло с водой, не только сам как следует отмылся, но и вещи свои перестирал! Да только магистр чуть не десять раз повторил, что надо торопиться... так что пришлось спешно умываться и переодеваться.
Адалан оделся и придирчиво осмотрел себя - только что пришедшее воодушевление мигом пропало. Белый маг должен быть чист и аккуратен... так вот о чем это было сказано! Новая его одежда состояла из длинной, ниже колена, белой хлопковой туники и белой же шерстяной накидки. Ко всему этому прилагались еще и белые короткие сапоги... войлочные! А на дворе осень, сырость и раскисшая под дождем земля! Адалан в отчаянии плюхнулся на кровать: нет... никогда не быть ему белым магом... да вообще никем не быть.
- Ты готов, надеюсь, - снова заглянул в комнату Датрис, - хотя это уже неважно. Время вышло, догоняй.
Помедлив еще немного, Адалан подхватил с сундука свой дорожный плащ, набросил его поверх белой орденской накидки и, в последний раз всхлипнув, побежал догонять смотрителя. Во дворе он думал только об одном: как не оступиться на мокрой траве или не шагнуть случайно в грязь. Одну большую лужу пришлось обходить по отмостке, вплотную к стене. Когда узкое место осталось позади - только перескочить на тропинку, и Адалан оттолкнулся от каменной кладки, - внезапно ударил колокол. Нога соскользнула с влажного камня и угодила в самую середину лужи. Плеск обрушился громом, набатом, взрывом! На сапоги, на плащ, на белоснежную ткань новой накидки полетели брызги грязи.
Адалан замер, оглушенный. Сердце оборвалось и остановилось, а колокольный звон глубокими, богатыми переливами все тек и тек над замком.
3
Конец осени года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.
Белокрылый легко отыскал т'хаа-сар Фасхила: если Барса нет в казармах или на стене, значит, он на Зведной Игле, об этом знали все даахи Тирона. Звездная Игла, пронзающая небо, самая высокая башня замка со смотровой площадкой на вершине. Тонкая мраморная колонна, обвитая снаружи крутой лестницей, она и строилась ради этой площадки, с которой было удобно наблюдать звезды. Но Фасхил прилетал туда не ради серебристой соловьиной песни, мерцающих извивов змеиных колец или выверки карт и календарей, а ради дел земных - с высоты Иглы он прекрасно мог видеть окрестности на три-четыре дня пути, а в хорошую погоду - даже предместья Орбина на севере и на западе - крыши Мьярнских вилл.
А еще с вершины Иглы в любую погоду были хорошо видны горы: поросшие лесом склоны, окутанные облаками пики, блестящие под солнцем ледники. Именно туда, на юг, в сторону родных гнезд и смотрел Фасхил, стоя у самого края площадки. На опустившегося рядом Рахуна он даже не оглянулся. Пришлось начинать разговор самому:
- Приветствую тебя снова, т'хаа-сар.
- С возвращением в Тирон, хааши Рахун. Думаю, теперь мира мне не пожелаешь и другом не назовешь?
- Другом назову, а вот мира... хвала богам, если бы для мира хватало моих пожеланий.
Спорить как-то сразу стало не о чем - слишком велико было смятение Барса, слишком явно. Он и сам это понимал, даже закрывать чувства, как делал это обычно, не пытался. Но Рахун все же спросил:
- Зачем Широкий совет, Фасхил? Обещаю, больше ничего спрашивать не буду, даже попытаюсь понять тебя, только скажи, зачем? Ты хотел увидеть Золотце своими глазами - увидел; потребовал отдать его в орден немедленно - я подчинился. Так что еще? Неужели необходимо всеобщий суд устраивать? Сотня магов!.. Один Датрис в провожатых чего стоит - этот палач из мальчишки еще до совета душу вытрясет.
- Датрис, значит, - повторил Фасхил, - не знал, что Могучий его пошлет, хотя... раз уж Широкий совет собрал, оно и понятно. Рахун, я не просил вызывать магистров, я даже не советовал показывать щенка всей стае - просто доложил, как есть, как вижу и слышу. Собрать совет Дайран Могучий решил сам.
- Ну да. Ты бы показывать не стал - сразу придушил. Нет щенка - нет заботы. Только между ним и тобой есть еще Ягодка.
- В том и дело, что Ягодка, дитя Хафисы... Поэтому, хааши Рахун, я твое Золотце как зеницу ока беречь буду. А издевательств Датриса ему бы все равно не миновать - смотритель замка как-никак.
Разговор прервал звон колоколов - сигнал к началу совета. Даахи переглянулись, а потом развернули крылья и одновременно оттолкнулись от площадки.
Широкий совет ордена состоял из ста магистров, но полным составом никогда не собирался - у кого-то всегда находились неотложные дела или случались непредвиденные трудности. Но в этот раз в Зале Совета было особенно многолюдно: не каждый год среди старшей расы появлялось дитя с неугасимым даром всетворящего пламени. За последние сто лет такое случилось лишь дважды, и один ребенок погиб раньше, чем кто-нибудь из посвященных магов или хранителей успел его отыскать, а второй, хоть и прославился как непревзойденный мастер порталов, все же не был по-настоящему одарен Свободой. А после войны Дорог, когда и без того ничтожное число старших родов сократилось почти вдвое, все чаще поговаривали, что дар этот потерян навсегда. Поэтому, услышав, что в Тироне готовится испытание для истинного мага, почти все члены Широкого совета захотели увидеть это собственными глазами.