Стоило ему только остановиться у прилавка — как к нему подскочил бачонок-зазывала, громкоголосый, босоногий, в каком-то рванье. Ни один покупатель здесь не оставался без внимания…
— Я хочу видеть эфенди Карима — сказал Шифт, проговаривая каждое слово.
Эфенди Карим вышел из задов дукана, осанистый, чернобородый, в волосах серебром проскальзывала седина. Он посмотрел на гостя, одетого как жители севера, таджики, на его только что отрощенную бороду — и сразу все понял.
— Я пришел издалека и путь мой был долог и труден — произнес Шифт заранее оговоренную фразу, подтверждающую его принадлежность американской разведке.
— Заходи, незнакомец — ответил дуканщик Карим — будь моим гостем и узнай, что такое восточное гостеприимство…
Его провели на второй этаж дукана — тут вместо стекол оконные проемы были заделаны картоном, виднелась свежая кладка из местного кирпича. Это показывало обстоятельность и состоятельность владельца дукана — у многих не было денег, чтобы привести свои жилища в порядок.
Рядом с заделанным картоном окном — прямо на полу был накрыт достархан.
Хозяин подождал, пока гость неуклюже поджав под себя ноги устроится за достарханом, потом сел и сам. Налил гостю горячего чая с молоком в нечто, напоминающее пиалу — чай здесь пили именно так. Это было выражением дружелюбности и гостеприимства. Протянул плоскую, пресную, свежую лепешку.
— Нун бухор, джахонгар.[16]
— Шукран, эфенди Карим. Шукран.
Шифт поблагодарил хозяина дома, приложив руку к груди, как благодарили в Узбекистане, потом осторожно поднес пиалу к губам. Чай был горячим и жирным, почти как бульон, молока было много, и оно было не коровьим. Возможно, козье, здесь много коз.
— Я пришел, чтобы передать вам привет от Джамили, эфенди Карим… — начал разговор Шифт.
Джамилей как раз и звали дочь Карима, которой дали американское гражданство. Она жила в Лос-Анджелесе, муж бросил ее с двумя детьми. Работала официанткой в Макдональдсе.
Джекоб Шифт положил на достархан фотографию, два чернявых мальчишки и какой-то мультипликационный герой, кажется утенок Дональд. Снимок был сделан во время посещения Диснейленда, посещение оплатило ЦРУ. У самой Джамили — на это не хватило бы денег.
Дукандор Карим взял фотографию, какое-то время смотрел на нее, лицо его ничего не выражало, глаза были сухи как колодец в пустыне. Потом он спрятал фотографию за безрукавку.
— Благодарю тебя, путник, за добрые вести о моей семье.
— Благодарить следует не меня — намекнул Шифт.
— Благодарность за добро — известная черта нашего народа — сказал дуканщик Карим — и за зло тоже.
Шифт не понял, к чему были последние несколько слов, и решил, что пора переходить прямо к делу.
— Моих друзей интересует — остались ли у них еще друзья в этом городе?
— Друзья остались… — сказал дуканщик Карим — те, кто остались в живых. Но их дружеские чувства сильно подорваны.
Шифт улыбнулся.
— Не далее чем через месяц, к вам в дукан придет человек и купит самый большой и красивый ковер, какой только будет висеть в этом дукане. И самый дорогой.
— И что этот человек захочет узнать?
— Последние новости, эфенди Карим, как всегда. Последние новости. Моих друзей всегда интересуют всяческие новости…
Дукандор Карим немного подумал. Потом — решительно достал из-за отворота безрукавки фотографию внуков, и вернул гостю.
— Боюсь, новости будут не слишком хорошими, путешественник. И боюсь, в моем дукане не найдется столь хорошего ковра, чтобы угодить твоему другу.
Шифт посмотрел на фотографию. Потом на дукандора, который сидел, недвижный, как китайский божок.
— Мои друзья будут очень расстроены, эфенди. Очень расстроены.
Дукандор пожал плечами.
— Иншалла.
— Настолько расстроены, что…
Шифт оборвал фразу, чтобы она звучала многозначительно. Несказанное слово — твой раб, сказанное — твой господин. Лицо дукандора по-прежнему ничего не выражало.
— Путешествуя по Афганистану, соблюдай осторожность, незнакомец — сказал, наконец, дукандор — Афганистан стал слишком опасным местом для гостей. Особенно, гостей издалека.
Шифт сунул руку за отворот своей безрукавки, достал какую-то купюру, бросил на достархан, расплачиваясь за стол, за который он был приглашен в качестве гостя. Это было тщательно рассчитанным оскорблением.
— Я непременно последую вашему предостережению, эфенди. Но не забывайте и вы следовать ему же.