Информация, переданная через посольство США в Саудовской Аравии, впечатлила Вашингтон настолько, что Уордену приказали не ждать самолета, высланного за ним, а возвращаться первым же коммерческим рейсом. Морские пехотинцы — оставались с ним и должны были охранять его. Боялись так, что всерьез рассматривали возможность того, что на самолете могли оказаться… к примеру ливийские угонщики, связанные с КГБ. Поэтому — по настоятельной просьбе Госдепа — морских пехотинцев пустили на борт самолета с оружием, и они так и летели с автоматами, вызывая косые взгляды возвращавшихся тем же рейсом американских нефтяников…
— Леди и джентльмены, просим прощения, но придется немного подождать. Буквально пять минут. Небольшая заминка…
Милтон Уорден, который в салоне комфортабельного Боинга в первый раз за долгое время как следует выспался, посмотрел на очаровательную стюардессу, потом в иллюминатор. И понял — это за ним…
Черт бы все побрал…
Вещей у него почти не было. Забрав с багажной полки свою тощую сумку, он двинулся к выходу…
— Эй, парни, похоже мы летели с кинозвездой, а мы и не знали…
Голос нефтяника, сказавшего это — был откровенно злым…
Конвоируемый морскими пехотинцами, Уорден подошел к выходу. Стюардесса открыла люк, искренне, а не механически-заученно улыбнулась. Видимо, в ком-то еще сохранился патриотизм.
— Надеюсь, вам понравился полет, сэр…
— С вами, хоть на край света…
Милт Уорден не был женат. Брак у него давно развалился…
На верхних ступенях трапа стояли двое. Оба в черных очках, у одного был короткоствольный автомат…
— Добро пожаловать в Америку, сэр!
Совсем охренели…
Внизу — полукругом стояли пять совершенно одинаковых черных автомобиля Шевроле Каприс Брогэм. Солнце — блестело на лакированных крышах, разбивалось в мелкие брызги о хромированные колпаки колес. Самолет окружили люди с автоматами, уровень охраны был такой, как будто прибывал Президент.
— Сюда, сэр…
Сопровождающий заботливо приоткрыл дверь, Уорден сел в машину, охранники быстро рассаживались по остальным.
— Задал ты нам задачку, Милт…
Рядом с Уорденом — сидел директор ЦРУ, судья Уильям Вебстер…
— Да, сэр… — Уорден не стал упоминать, что они не готовились к такому результату, не рассчитывали на него, и вообще операцию начали военные. Он прекрасно понимал, что сейчас не время для скромности и если он правильно разыграет выпавшие ему карты — место Заместителя директора по операциям, максимум на что мог рассчитывать бывший полевой агент — ему обеспечено.
— Через час состоится заседание Совета национальной безопасности — сказал судья — на нем нужно правильно разыграть наши карты. Очень правильно…
Машины взяли с места, понеслись по бетонке аэропорта, резко набирая скорость. С таким эскортом — не страшно было и нападение советского спецназа… наверное.
— Я понимаю, сэр.
— Очень хорошо. Тогда расскажи, как все произошло. В деталях…
Уорден рассказал. Не совсем в деталях, конечно — но как смог. Директор ЦРУ — бывший федеральный судья — слушал с закрытыми глазами, в голове он уже выстраивал линию поведения на СНБ, Долгий опыт работы судьей делал его чрезвычайно опасным противником в бюрократических баталиях…
— Значит… армейские сами не ожидали, какая рыба попадет к ним на крючок, верно?
— Да, сэр. Кстати… я записал разговор с русским на пленку. Он не сможет дать задний ход, даже если захочет. В СССР за измену — смерть.
Судья хлопнул в ладоши.
— Отлично! Просто отлично, это лучшее, что вы могли сделать. Пленка при вас?
— Да, сэр.
— Дайте ее мне.
Уорден достал из внутреннего кармана пленку и отдал директору ЦРУ. Тот снял трубку, которая была расположена между сидениями и начал названивать в Лэнгли, чтобы в Белый дом доставили специальную аппаратуру. Прослушивать эту микропленку на обычном магнитофоне было невозможно…
— А что вам нужно?
— Вы не спрашиваете, за что именно?
— Спрашиваю сейчас. За что…
— Я собираюсь сменить сторону… примерно так. Выбрать свободу… так, кажется, у вас говорят. На вашей стороне мне нужна амнистия за все преступления, которые я мог совершить как гражданин Советского союза и полковник советской разведки. Защита… мои старые друзья захотят меня ликвидировать… И деньги.
— Это серьезные запросы.
— Вы прекрасно знаете, кто я. Что я могу. Информация, которую я могу вам передать — может помочь вам разрушить Советский союз. Опорочить его на международной арене. Никто не захочет иметь с ним дело.
— Пока это слова.
— Я владею доказательствами того, что с участием КГБ, армии и партийных органов Советского Союза ведется организованная контрабанда наркотиков в страны западного мира. Я знаю каналы переправки, некоторые банки, в которые вкладываются средства от наркоторговли. Именно поэтому — я прошу у вас иммунитет. Наркотики переправляются двумя путями: в Соединенные штаты Америки через Кубу и в Западную Европу — из Пакистана через СССР, используется советская, военно-транспортная авиация. Доходы от контрабанды наркотиков поступают на счета советских военных и государственных деятелей, часть денег используется на финансирование коммунистических партий…
Заместитель директора ЦРУ Роберт Гейтс, доктор исторических наук со специализацией на русской истории, переводил текст синхроном. В небольшом зале в Восточном крыле Белого Дома стояла такая тишина, что муха пролетит — услышишь. Во главе стола сидел вице-президент США Джордж Буш. С Рейганом было совсем плохо…
Наконец, пленка закончилась, раздалось неприятное шипение. Директор ЦРУ поспешно выключил магнитофон.
— Не верится просто… — сказал советник президента США по вопросам национальной безопасности генерал Колин Пауэлл…
— И, тем не менее, джентльмены, это так — заметил директор ЦРУ — возможно, мы стоим перед перспективой приобрести нового Олега Пеньковского
— Или перед перспективой нового провала.
Президент посмотрел на своего старого друга, министра обороны Ричарда Чейни.
— Дик, твое мнение?
Чейни откашлялся перед тем, как говорить.
— Сэр, это уже неважно, правда это или нет. Важно то, как мы это подадим. И важно еще одно. Нам нужен человек.
— Человек, Дик?
— Да, человек. Со всем уважением, сэр, если Вы выступите на… даже на Генассамблее ООН, русские как всегда скажут, что мы ждем, а весь коммунистический блок устроит нам обструкцию. Но если у нас будет человек, русский, который сможет встать на ту же трибуну и сказать — да, я такой то такой то и подтверждаю, было то-то и то-то. Вот тогда русским придется пережить немало неприятных минут. Мы начнем с простых вопросов. Это ваш человек — да, нет? Он высокопоставленный офицер КГБ — да, нет? Он был в Афганистане — да, нет? Он был там резидентом — да, нет? И вот тогда — поверят все, даже те из стран нейтрального лагеря, которые переметнулись к русским. Одновременно — мы сможем раз и навсегда скомпрометировать международному коммунистическое движение и создать предпосылки к тому, чтобы раз и навсегда решить вопрос с Кубой. Теперь — мы будем не давить маленький, свободолюбивый остров, а разбираться с режимом наркоторговцев. Который чтобы выжить доставляет наркотики в нашу страну. Это сильно поможет нам в будущем получить любой мандат на операции в Африке и на Ближнем Востоке. Это сильно поможет нам в вопросе Пакистана — мы можем поставить вопрос о необходимости введения в Пакистан войск не ООН, а НАТО, потому что русские получают оттуда героин и надо перекрыть поставки, а румыны и югославы этого никогда не сделают, они заодно с русским. Мы можем получить уйму сладкого на Рождество — но только если этот парень будет с нами.
— Уильям?
— Сэр, я категорически против того, чтобы вытаскивать русского сейчас. Мы можем узнать массу интересного, у нас оборваны все каналы получения информации после Эймса, мы блуждаем во тьме. Информация по Афганистану, по расстановке сил в СССР после переворота от этого парня будет бесценна, но он должен работать на нас, а не перебегать.