Буза задумался. Оружия у них не было — оружие должны были принести вечером…
— Стволов нет…
— Ножом порешим. Я ему все кишки выну!
Кровожадность к русским — Ахметов проявлял и в лагере, но тогда казалось — выделывается перед американцами. Теперь — Буза подумал, что если чеченец сорвется с тормозов — не остановить. И еще он понял, что если он дальше будет возбухать — то именно сейчас Багаудин предпримет попытку оспорить лидерство. И остальные его в этом поддержат.
Спокойствие. Насмешливая уверенность в себе.
— Ты смотри, в толчке ноги не ошпарь. Ты как отсюда сваливать будешь?
— Чего?!
— Сваливать как будешь, говорю? Пёхом?
Багаутдин — Буза это заметил еще в американском лагере и успешно использовал для подтверждения своего статуса лидера — несмотря на готовность рвать рубаху и мочить всех, кто попадет в поле зрения — задумывался о последствиях не дальше, чем на одно действие. Замочить — бежать. Все! Куда бежать, как бежать — это уже неважно, на ходу решим. Он жил по знаменитому правилу горцев, сформулированному еще имамом Шамилем — тот не мужчина, кто задумывается о последствиях. Поэтому то — американцы признали лидером его, Бузу.
— А если и пехом!?
— Район перекроют. Если они знают, что мы здесь, нам и шагу не дадут пройти!
Ахмедов глухо с подвывом зарычал, как пойманный в капкан волк
— Замочу… зубами рвать буду.
— Осунься! Свирь — ты пашту поежим?
— А.
— Дергай на улицу! Возьми тачку. Любую. Бабло возьми. Дашь водиле. Не скупись. Пусть подхватит нас… на конце улицы.
— Хорошо.
— А ты чо будешь делать? — подозрительно сказал Ахметов
— Через плечо! Делаем так — я иду первым. Догоняю этого, спрошу его — мол заблудился то-сё. Если в масть — я его за руки схвачу, а ты ему пику всадишь. А если это не русист — мимо проходим. Всосал? Только если за руки.
— Это русист. Я ему кишки на кулак намотаю!
— Не вздумай. Делаем тихо, в тачку и на автобус. Если чо — там автобусы с охранниками ходят. Подрежем, хапнем автомат и подорвемся.
Выскочил Свирцев
— Я этой твари кишки вымотаю… — пробубнил чеченец
— Ты за что русских так ненавидишь? — поинтересовался Свирь.
Не нас — а русских. Свирцев — даже в подсознании отрезал себя от народа. Впрочем — от народа он отрезал себя давным-давно, еще до того, как перешел на сторону врага.
Чеченец ожег его взглядом
— Вот за то и ненавижу — процедил он сквозь зубы — что вы даже не понимаете, за что вас так ненавидят.
— Хватит трындеть! — шикнул Буза — Ахмет, закрой хавало! Свирь, пошел, чо встал!
Свирцев выскочил за дверь…
Тимофеев, к сожалению, не был ни разведчиком, ни разыскником и потому — обречен был погибнуть. Он был одним из тех простых и бесхитростных, но в то же время смелых парней, на которых держится государство. В сорок первом — добровольцам из донецких шахтеров не подвезли вовремя оружие, но были гранаты. С ними — они и пошли на моторизованные части Вермахта. И погибли — все до одного. А в сорок первом — сорок втором, пока не подобрались хоть какие-то кадры — таких было полно и в разведке. Как семена клена на ветру — они бросались в ночь с летящего над вражеской территорией транспортника. Плохенькие документы, несколько самых употребимых фраз по-немецки, никакого знания оперативной обстановки на месте, в лучшем случае — пара позывных действующих в районе партизанских отрядов. Немецкие ягдкомангды и фельджандармерия ловила таких сотнями. Удавалось убить хоть одного немца каждому третьему. Удавалось выжить — каждому десятому. Ценную информацию передавал каждый сотый…
— … Извините…
Тимофеев чертыхнулся про себя — у него что, на лице написано? Он даже бороду себе отрастил, чешется — чуть! Но надо. Но тут же — раздражение сменилось заботой о своем, о соотечественнике и даже радость от того, что встретил родную душу в этом глубоко чужом ему, жестоком и страшном лабиринте улиц.
— Да?
Молодой человек — чуть старшего его на вид — беспомощно оглянулся.
— Вы… русский, да?
— Вы как сюда попали? — спросил Телятников
— Мы делали покупки… и я, кажется, заблудился. Я из Каналстроя…
Что такое Каналстрой — Буза не знал. Но знал, что не только отдельных советских так похищали — один раз так угнали целый автобус со специалистами. Вскочил в автобус ублюдок с автоматом, застрелил охранника — и ходу. Спецназ вышел в поиск и нашел пропавших — но всем специалистам уже перерезали горло. Бандитам, которые это сделали — не нужны были заложники, рабы, обменный фонд для торга. Она просто хотели убить как можно больше русских.
— У вас что, старшего не было?
Буза беспомощно пожал плечами
— Документы.
Все-таки работа с Дементьевым кое чему научила парня. Проверил документы — контролируешь ситуацию. Не проверил — стоишь и е…м щелкаешь.
Буза скосил взгляд — Ахметов был совсем рядом.
— Пожалуйста
Он протянул сложенный паспорт — и как только Тимофеев протянул руку чтобы взять его — резко, как его учили на полигоне — схватил его за руку, а ногой — успел ударить в пах.
— Ну!
Тимофеев был мертв — но чеченец, с первого удара всадивший нож ему в почку — захрипел, как будто сам получил удар, вырвал нож и ударил еще раз.
— Шайтан…
— Пошли!
— С. с-ука…
От удара гранатовыми каплями брызнула кровь.
— Пошли, ну!
Кто-то из афганцев — разглядел, что происходит, и побежал. Не настучит… просто испугался. К тем, кто не умел держать язык за зубами — по ночам наведывались гости.
— Ты охренел? Пошли
Чеченец вырвал руку.
— Помоги! Все ляжем!
Подбежавший Гулиев с размаху ударил Ахмедова. Буза вырвал у него из руки окровавленный нож, бросил на землю
— Ходу!
Они бросились бежать…
Такси Свири удалось найти довольно быстро — как по заказу стояло, прямо у чайханы. Он не был оперативником и не знал, что ни в коем случае нельзя садиться в первое же попавшееся такси. Он просто обрадовался — в городе он ориентировался не очень хорошо — зато помнил жутковатые рассказы о том, как духа послали за чарсом на рынок — а через минуту он вышел, держа в руках вывалившиеся из вспоротого живота кишки. Хоть он был теперь и на другой стороне — он хорошо понимал, что каждому афганцу это не объяснишь, а тем кто мстит за погибших — на это и вовсе плевать. Шурави для них — и есть шурави, на какой бы стороне он не был.
Сжимая потной рукой деньги в кармане, он подошел к такси, вспоминая нужные обороты речи. Он гораздо лучше владел дари чем пушту — но тут говорить на дари, в полном пуштунов городе было чревато. Решил, что будет при необходимости вставлять слова из дари, так делают те, кто долго жил в Кабуле, а теперь вернулся сюда.
— Ас салам алейкум, отец — сказал он
Таксист повернулся. Он был бородат, с проседью в черных волосах. В машине пахло местными благовониями.
— Ва алейкум ас салам, путник. Куда тебя отвезти?
— Спасибо, отец, но везти надо не только меня. Я прошу… подождать.
— Судя по тому, как ты говоришь, ты из Кабула?
— Да, я жил там несколько лет, но хвала Аллаху, вернулся в родной город.
— Аллах свидетель, и забыл обычаи родного города. Разве я могу долго стоять и ждать, мои дети просят хлеба…
— Я заплачу, отец…
— Халва сладкая только когда она в животе, путник…
Выругавшись про себя, Свирь достал на ощупь банкноту, протянул ее таксисту. Тот профессионально оглядел ее и даже зачем-то понюхал.
— Хвала Аллаху, он взял моим молитвам и послал бедному правоверному щедрого путника на своем пути. Садись в машину, подожди своих друзей. Пусть у меня нет кондиционера, как в машинах богатых баев, но я хотя бы узнаю про то, как живет забытый Аллахом Кабул. Ведь я тоже — одно время служил там. Нечестивые шурави забрали меня в армию, и я вынужден был служить, хотя совсем не хотел этого. Но так меня хотя бы кормили, а сейчас мне самому приходится зарабатывать на кусок хлеба. Расскажи — велики ли разрушения на Майванде…