— Готов — сказал снайпер
— Итак… — второй номер смотрел в подзорную трубу, перечисляя цели — дружественные войска, четыре транспорта, пять единиц — левее сто. Нейтральные силы… два, наблюдаю двоих… вооружены АК-47, в районе ориентира. Враждебные силы — три транспорта… четыре… пять единиц, правее семьдесят от ориентира. Повторяю — враждебные силы, наблюдаю пять единиц, три транспорта. Линия огня частично перекрыта строениями.
— Вижу… — отозвался снайпер.
И еще черт знает сколько ублюдков — могут прятаться в здании пограничного пмоста красных. Само здание — кстати, солидно сделано, кажется из бетона, русские строят капитально, в расчете на зиму. Это у нас — не то что пулей, в Калифорнии в дешевых домах стену ножом пробьешь. А здесь ни хрена не пробьешь, капитальное строение, считай — готовая огневая точка.
— На русских бронежилеты, автоматические оружие… укороченные автоматы типа наших Коммандо. Шлемы… да, на них шлемы. Голова защищена.
Серьезные ребята.
— Снайперских винтовок, пулеметов, гранатометов не вижу, видимо это силы правопорядка…
Перекрестье прицела остановилось на вышедшем из-за угла здания, видимо таможенного поста молодом парне, в зеленой фуражке и с автоматом Калашникова.
— Правее. Три — пять от ориентира. Угол здания.
— Черт… вижу. Еще один.
Солдат осмотрелся и встал лицом в стене, надеясь что его никто не видит. По стене — ударила тонкая струя.
— Парню сильно приспичило, черт бы его побрал…
— Хорош болтать. Передавай, в здании поста солдаты пограничной стражи, вооружены автоматами, зеленые фуражки. После этого — начинай осматривать лес с противоположной стороны. Я уверен, что эти ублюдки поставили там засаду.
— Пеликан — я Глаз один, позицию занял. В здании пограничного поста солдаты КГБ, мы как раз видим одного, справа от здания, за углом. Справляет малую нужду. Вооружен автоматом АК-47. Идентификация — зеленые фуражки, как поняли, зеленые фуражки…
Коммунисты оказались не такими страшными, как их представляли по рассказам офицеров учебного центра. В Коронадо — царил самый настоящий культ «Убей красного». Любое учебное задание начиналось с описания того, что натворили красные, и что предстояло исправить. В учебные классы приглашали ветеранов Вьетнама, и они рассказывали, что вытворяли красные. Приглашали и эмигрантов из СССР — но они были менее убедительны. Наконец одна из самых неприятных частей курса подготовки — умение сопротивляться допросам — проходило в специальном месте, которое было построено по рассказам выживших пленных как вьетконговский лагерь. В этом лагере — будущих тюленей держали несколько дней и пытали люди, одетые во вьетконговскую и советскую полевую форму, носящие русское оружие и говорящие на языке, который они считали русским (чаще всего это был украинский или хорватский). Такое — не забывалось…
Но этот русский — оказался примерно таким же, каким мог быть не слишком преуспевающий адвокат или какой-нибудь клерк. Капитан Ла Саль понял, почему русские так опасны, и почему их постоянно призывают к бдительности. Синий костюмчик, немного не в тон подобранный галстук, прическа полубокс, проседь в волосах. Этот парень мог сидеть за соседним табуретом у стойки бара — и он ни в жизнь не заподозрил бы, что это русский.
Капитан остановился в паре метров от русского и утвердительно кивнул — можно вести. Русский сделал какой-то знак рукой.
Из здания советской таможни вывели парня, одетого в какой-то дешевый обтрепанный костюмчик — такой можно приобрести по каталогу посылторга с большой скидкой. Парень был в рубашке, светло-голубой, но без галстука и двое парней, одетых лишь немного получше вели его чуть ли не под руки. Под руки они его не держали — но задавали направление движения. В руках — у них были черные чемоданчики. Вспомнилась старая шутка — Советы не имеют ядерных бомб в чемоданчиках, потому что не располагают технологией производства чемоданов.
Плохая, неуместная шутка.
Русские были оба как на подбор — примерно под метр восемьдесят и полноваты. Присмотревшись, тюлень понял, в чем дело. Бронежилеты! Бронежилеты, поддетые под рубашку и галстук. Это не их одежда, она подобрана наскоро и для того, чтобы не стеснять движения, вот почему она так мешковато сидит.
В чемоданчиках, наверное, автоматы. Он видел такие — на отработке совместных действий с агентами Секретной службы.
Русские остановились на той же невидимой линии, на которой стоял русский переговорщик. Бедняга, которого обменивали — не стоял на ногах
— Что вы с ним сделали? — спросил капитан
Русский улыбнулся.
— Мы дали им выпить водки — ответил он по-английски — согласитесь, это не нарушает нашей принципиальной договоренности, что обмениваемым не должен причиняться какой-либо вред в процессе обмена.
Командир группы боевых пловцов внимательно посмотрел на пленного, на всякий случай достал фотокарточку и сравнил. Совпадает… капрал Тим Гордон, к гадалке не ходи. Принюхался… судя по запаху, русские не поскупились. Обмениваемый едва держался на ногах, ни о каком активном сопротивлении не могло быть и речи.
— Ваше имя.
Американец не ответил. Наркотики?
— Смирно, капрал!
Привычный рык оказал на капрала несколько отрезвляющее воздействие, он попытался принять уставную стойку, хотя и очень условно.
— Ваше имя, капрал.
— Гордон, сэр… Из…
У парня хватило ума не сказать.
— Дальше другие пленные. Кто их будет носить?
Русский пожал плечами.
Кое-как договорились — из-за того, что русские накачали обмениваемых водкой процесс усложнился. Таскать должны были они, пленные, но сейчас об этом не могло идти и речи — хорошо, если они дойдут до машины. Договорились на компромиссный вариант — до нейтральной полосы носилки тащат русские, до американских машин — один американец и один русский. Все понимали, что находятся под десятками стволов — и благодушия это не прибавляло…
— Сэр, она из снайперских пар передала — в здании пограничного поста солдаты пограничной службы. Мы их не видим, но они засекли одного, вышел поссать. У них автоматы АК, опознание — по зеленым фуражкам.
— Черт бы их побрал…
Раш напряженно смотрел вперед за обменом. Он уже почти закончился…
— Пошли, Кейт — сказал Эймс — кажется, настал наш черед.
Кейт Раш мрачно посмотрел на Эймса. Только сейчас он понял, насколько опасен этот сукин сын. Хладнокровен, умеет себя держать и не испытывает ни малейшего раскаяния за то, что он предал страну, предал своих коллег, предал агентов, которые рисковали жизнью в борьбе против советской карательной машины. Все считали его не слишком то далеким человеком. Любителем выпить — мол, природа отдыхает на детях. Не самый острый нож на кухне — но резать вполне в состоянии. Теперь же оказалось, что лучше бы он пронес атомную бомбу в Лэнгли…остались бы целы агенты, основа любой разведки. Сейчас — их лавочку впору закрывать и им больше никто не поверит — тем, у кого так просто проваливается ВСЯ агентурная сеть, плод сорока лет работы — уже никто и никогда не поверит.
Раш дотянулся и отстегнул наручник. Олдридж Эймс начал массировать затекшее запястье, улыбаясь.
— Олли…
— Да?
— Ты понимаешь, что ты настоящий негодяй, а?
Эймс нагло улыбнулся
— Знаешь, Кейт, мне интересно, кто-нибудь и когда-нибудь задумывался над тем, кому нужна нахрен наша работа? Наши секреты, за которые мы трясемся. Никому кроме таких же, как мы идиотов, они нахрен не нужны. Я просто нашел покупателя на товар, который никому кроме русских не нужен. Мысли масштабно, Кейт.
Рашу составило большого труда не двинуть мерзавца по физиономии.
— Давай!
Тюлень, который сидел на правом переднем — вышел, открыл заднюю дверь.
— Пока, Кейт. Передавай привет в Лэнгли…
Перетащили обоих тяжело пострадавших бойцов Дельты, для каждого была машина — универсал, переоборудованная в импровизированную скорую. Можно было сдавать назад, но об этом не могло быть и речи. Русские могли психануть и открыть огонь.