Страшная, запущенная болезнь требовала не менее страшных методов лечения. Гражданская война, продолжающая уже десять лет необратимо искалечила афганское общество, лишило его всяческой возможности прийти к какому-либо общественному согласию, война шла не на жизнь, а на смерть. Многое стояло на карте. После пешаварской катастрофы к Афганистану автоматически переходило господство в субрегионе, его никак не могли допустить ни США, ни Китай. Стояло на кону создание пуштунского государства – Пуштунистана, и возврат значительной территории, отторгнутой по договору англичанами. Стоял на кону выбор и самого Пакистана: страна, как в шестидесятые левела, в Пакистане появились коммунисты, выступающие за конфискацию всех армейских земель и собственности[48]. Стоял на кону выбор всего региона, прорыв русских напрямую в Индийский океан. Наконец – стоял вопрос о дальнейшей судьбе самого Афганистана – в преддверие девяносто четвертого года он должен был быть сильным и единым. Масуд, счастливчик, бывший генерал армии сопротивления и нынешний временный председатель правительства страны – отлично понимал что ни о каком национальном примирении не может идти речи. Крови пролито столь много, что речь может идти только о принципиальном выборе – мы или они. Кто останется жив – тот получит Афганистан. Целиком. Кто проиграет – того похоронят и забудут.
Так появились Бадали. Они почти один в один походили на организации аргентинских офицеров, действовавшие в стране и убивавшие коммунистов и троцкистов. Маленькие, автономно действующие ячейки, никому ничего не докладывающие, не требующие никакого содержания. Ни одна из ячеек не знает состав других ячеек. Ячейки убивающие, пытающие, похищающие – только на сей раз тех, кто противник новой власти, кто взял в руки автомат и встал на джихад. Основной враг – мусульмане. Исламские экстремисты[49]. Проповедовал джихад – смерть. Нашли кассету с записью проповеди муллы – экстремиста из Хаккании – смерть. Нашли фугас – смерть. Состоишь в исламском комитете – смерть. Совершил теракт – смерть, даже если ты погиб – все равно отомстят, вырежут всю семью. Политика Масуда похожа была на политику времен Хафизуллы Амина – вот только некому сейчас было его остановить. Русские знали, что происходит – но теперь и они старались закрывать глаза. Добро стало злом. Не осталось больше добра на этой земле.
Джекоба Шифта приняли еще на дороге на Кандагар – один из сотрудников ХАД, ведущих слежку оказался бадали, членом подпольной ячейки мстителей. Второй раз – его обнаружили уже в Кабуле, это сделала другая ячейка, получившая информацию из ХАД. Используя предателей, проникших в подпольную офицерскую организацию «Спедадаг[50]» они получили достаточно информации, чтобы идентифицировать похитителей американского агента. С помощью маяка, подложенного в РАФ одним из предателей – они отследили путь машины – и он их привел в небольшое селение. Теперь – им оставалось только идентифицировать дом, где скрывается бывший генеральный секретарь ЦК НДПА и уничтожить его.
Ахмад Шах Масуд и Мохаммед Наджибулла не просто не любили друг друга – они были злейшими врагами. В свое время – Наджибулла и на посту директора ХАД и на посту Генерального секретаря ЦК НДПА сделал все, чтобы убить Масуда – а Масуд этого не забыл, он ничего не забывал. И один из них – должен был умереть.
Абдалла, ловко карабкаясь по склону, добрался до того места, откуда был виден весь поселок. В Афганистане сложно найти поселок, который не будет виден сверху – все поселки обычно строятся в горах или в низинах, на маленьких клочках пригодной для жизни земли. Выбрав для наблюдения большой валун, он начал распаковывать винтовку…
48
В Пакистане осталась уникальная, сложившаяся со времен британского владычества система. Во времена британской Индии – к каждому полку прикрепляли землю с крестьянами, чтобы полк получал оттуда деньги и продукты на прокорм. Сейчас, в Пакистане эта система укрепилась и развилась – значительная доля пакистанской экономики прямо или косвенно принадлежит армии, огромные земельные наделы принадлежат армии, пакистанская армия – это как государство в государстве.
49
Трудно в это поверить – но еще в семидесятых в Кабуле редко можно было встретить женщину в чадре. Зато полно было иностранной молодежи – съезжавшейся на дешевую марихуану.