В том, что труп криминальный, не было никаких сомнений.
Девушке было лет семнадцать-восемнадцать. Она лежала на спине, руки на груди сложены, платье высоко задрано, длинные белые ноги открыты по всей длине. На симпатичном лице застыло выражение ужаса. Все тело покрыто трупными пятнами, следы разложения, характерный запах. Два дня пролежала она здесь, не меньше. Рядом лежали ветки, которыми преступник или преступники забросали труп.
– Ну что, Алексей, думаешь? – спросил Степан.
– А что думать? Пока еще рано строить версии. Но не сама померла – это точно. Остается узнать, где ее убили. Здесь? Или в другом месте?..
– Я смотрю, сережки на ней...
– Есть такое, – кивнул Патрикеев. – Сережки на месте и колечко. А вот сумочки нет...
– А может, и не было...
– Может, и так. В общем, версию ограбления пока не исключаем...
– Думается мне, изнасилование это. И убийство, чтобы скрыть следы...
– Не исключено... Вскрытие покажет...
Патрикеев достал новую сигарету, закурил.
– Сосед мой каждое утро велокросс по этим местам совершает. Приспичило ему, остановился здесь, хотел нужду справить, да на труп наткнулся...
– И прямым ходом к тебе...
– Точно. Поэтому я здесь раньше вас...
– Личность установили?
– А вот этим, Степан Степаныч, тебе придется заняться. Ничего у нее нет. Ни сумочки, ни документов...
– Да уж, попотеть придется, – кивнул Степан.
Разумеется, его работа выяснением личности убитой не ограничится. Тут крутиться и крутиться. По горячим следам убийцу не возьмешь. А может, вообще никогда до него не добраться.
– Вика, я не пойму, чего ты боишься?
Клод сидел в уютном кресле. В костюме, даже при галстуке, в руках бокал сухого вина. Картину неплохо дополнила бы сигарета. Но он не курил. У него режим. А вот винца вмазать немного – в самый раз.
Вика сидела напротив него, на краешке дивана. Ноги сведены вместе, руки на коленях, голова опущена, глаза красные от слез.
– Я хочу домой, – всхлипнула она.
– Не скучно с родителями жить?
– Не скучно...
– А я ведь квартиру собственную тебе хочу купить. Двухкомнатную, с евроремонтом, мебель самую навороченную. Машину куплю. Хочешь «Порше»?
– Ничего я не хочу. Я домой хочу. Отпустите меня, пожалуйста...
– Да поедешь ты домой, поедешь, – поморщился Клод. – Не бойся. Но сначала скажи мне «да»...
– Нет!
Вчера Клод подкараулил Вику, когда она возвращалась из своего института. Пригласил ее в машину. Она отказалась. Тогда он показал на летнее кафе. Хоть и с неохотой, но она согласилась посидеть с ним за столиком.
Он раскрыл перед ней карты. Мол, она самая лучшая, жизнь для него без нее не жизнь. Соловьем пел. А она все мимо него смотрит. Не нужен он ей. Ну хотя бы капелька интереса в ее глазах...
Клод не сдавался. Рисовал перед ней сказочные перспективы. Типа не жизнь у нее будет, а рай, если она станет его любовницей. А можно и обвенчаться. Только Вика даже не взглянула на него.
Она любила своего Игната. И никто ей больше не был нужен. Даже он, Клод. Это невероятно, но факт! А ведь многие женщины считали его красавчиком...
Кого бы Вика ни любила, но Клод уже считал ее своей собственностью. Она должна принадлежать только ему. И он предпринял решительный шаг.
Вика вышла из кафе одна. К станции метро направилась. Неожиданно рядом остановилась машина. А в ней Чес, Чичик и Слон. Хвать ее, и в салон. Даже пикнуть не успела.
И вот со вчерашнего дня Вика у него в гостях. В его доме у Глубокого озера. Он ей комнату отвел – с узорными решетками на окнах, создал все условия. Никто ее не обижал, даже он сам. А хотелось. Особенно сейчас, когда их разговор зашел в тупик.
– Ты только подумай, у тебя будет все. Ты ни в чем, абсолютно ни в чем не будешь нуждаться. – Его раздражала несговорчивость Вики. – Своя квартира, своя машина, самые лучшие шмотки, карьеру тебе сделаю. Хочешь, певицей станешь?
Вика молчала. Это раздражало еще больше. Клод чувствовал, что еще немного, и он сорвется.
– Ну скажи, чего ты хочешь. И ты получишь все!
Не все, конечно. Но кое-что. Квартиру ей снимет, машину на прокат даст. Пусть Вика пользуется всеми благами. Пока не надоест ему. Только она ничего не хотела. Совсем сдурела баба...
– Я хочу домой, – она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными мольбы.
Она хотела его разжалобить. Но вышло как раз наоборот. Клод хищно усмехнулся, поднялся с кресла, подошел к ней. Он не собирался щадить ее.
– Слушай сюда, коза!
Его лицо исказила злоба.
– Ты моя! Только моя! А твой жених побоку. Надо будет, грохну твоего Игната... – Не надо, – ужаснулась Вика.
И снова спрятала свое лицо, закрыла его ладонями.
– А ты на меня смотри! – Клод грубо схватил ее за волосы, задрал голову, заставил ее смотреть ему в глаза.
– Не надо, мне больно! – жалобно протянула Вика.
– Это еще не больно! – прорычал он. – Я тебе счас покажу, что такое больно!
– Ну не надо, пожалуйста!
– Страшно, да?.. А хочешь, я грохну тебя?.. Ты моя вещь. И я могу делать с тобой что захочу...
Он видел, что Вику затрясло. Ее глаза застилал безумный страх. Как будто в аду она вдруг оказалась... А может, так оно и есть. Она в аду, в чистилище. И она очистится от мыслей о каком-то там Игнате.
Тем более у Клода есть способ заставить ее думать о другом.
– Расстегни здесь!
Он показал пальцем на гульфик.
Вика даже не пошевелилась.
– Я кому сказал! – Его охватывало безумие.
Он чувствовал это. Но даже не пытался остановиться. Напротив, только распалял это безумие, оно действовало на него как наркотическая дурь. Он ловил кайф.
Вика не понимала, чего от нее хотят. Тогда Клод сам расстегнул «молнию» на своих брюках. Вывалил наружу свое набухшее чудо-мудо. Оно едва не касалось Викиного лица.
Она хотела отодвинуться, но он крепко держал ее за волосы.
– Смотри! Ну разве он не красавец!
Лицо Вики передернулось, его исказила гримаса отвращения, к горлу подступил спазм. Клод вовремя отпустил ее и отступил на шаг. Иначе бы вся блевотина из ее пасти заляпала его брюки. А он ревностно заботился о чистоте своей одежды.
Вика вывернула наполовину переваренный обед прямо на ковер. Она блевала, как последняя тварь с перепоя. Смотреть на это было тошно. Но Клод смотрел. И прятал в штаны свое хозяйство.
– Тварь! – выдал он. – Тошнит от меня? Ладно. Как-нибудь переживем. Подожди немного. Скоро ты сама как последняя мразь приползешь ко мне на коленях и сама полезешь в штаны!
Рвота у нее прекратилась. Глядя на Клода затравленно, она сжалась в комок, забилась в угол дивана и зарыдала.
Клод позвал Чичика и Слона. Пусть уводят эту тварь в ее комнату.
– Да это же крэк, классная штука, – доказывал Чес. – Синтетика, по шарам убойно лупит. А на крючок сажает на раз. И ломки конкретные. Мать родную продать можно за дозу...
– Раствор сделаешь? – спросил Клод.
– Да без проблем...
Скоро все было готово.
Клод, Чес, Чичик прошли к Вике в комнату.
При их появлении девушка спорхнула с кровати и в испуге вжалась в угол комнаты.
– Не спится? – гадливо ухмыльнулся Клод.
Время было уже позднее. Двенадцатый час ночи.
– Не надо! – Вика снова взывала к жалости.
Но, увы, ее никто не слышал.
– Тебе пора спать, девочка. Сейчас мы тебя уколем...
Чес выставил на обозрение наполненный шприц.
– Что это? – в ужасе пробормотала Вика.
– Снотворное, девочка. Чтобы ты хорошо спала...
Клод подошел к ней, схватил ее за одну руку, Чичик ухватил за вторую.
Вику швырнули на кровать, закатали рукав рубашки, перехватили руку повыше локтя резиновым жгутом. Чес нащупал вену и быстрым движением вогнал туда шприц. Процесс пошел...
Вика начала ловить кайф почти сразу. Взгляд ее затуманился, на лице появилось выражение умиротворения.