Михаил Шуклин
Силуэт
– Ах извините! Тысяча извинений! – выпалил я, когда споткнулся о чужую ногу.
Наскоро, с лестницы влетев в тусклый коридор общаги, я со слепу не заметил сидящего у входа здорового детину.
Детина был в футболке и трениках. Болтал ступней со свисающей, черной, кожаной тапочкой, закинув ногу на ногу. Тапочка смешно шлепнула его по пятке, задетая моим резким и неловким движением.
Я влетел в коридор, словно метеор и на ходу хотел было обогнуть выставленную ногу, но не успел.
Детина медленно выпрямился, глядя на меня с непонятным мне взглядом. Сидел он на маленькой табуретке. Смотрел на меня пристально и расширив глаза, не моргая и странно наклонив голову, вздернув подбородок. Глаза темно-карие и бритая, лысеющая голова.
"Аа," – подумал я мгновенно. – "Похоже я выставил его в дурном свете перед сидящей напротив дамой! Вот он и обескуражен, насколько резко все произошло. Ведь я влетел в коридор весь запыхавшийся и тяжело дыша, и видимо прервал их милую беседу! Теперь он даже не знает как реагировать. Толи ругаться и злиться, огрызнувшись и пытаясь выглядеть бодро перед дамой, или показать себя добродушным, благородным мужчиной и отпустить какую-нибудь шутку. Но ведь ее еще надо придумать! А шутки редко придумываются при таких резких случайностях. Это и привело его в ступор."
Дама, сидящая с другой стороны узкой двухстворчатой двери, тоже выпрямилась. Она была полной, с короткими ярко-желтыми кудряшками. Веселый, доверительный разговор их умолк, благодаря мне. Тонкая створка двери медленно и со скрипом закрылась.
"Извините!" – хотел было сказать я, но понял что только подумал об этом, виновато улыбнулся, оглянувшись, и уже быстро шагал дальше по коридору вдоль рядов одинаковых старых дверей. Скоро дошел до холла, тяжело и быстро дыша.
Навстречу мне уже поднималась со стула за столом, миловидная, пухлая девушка, с короткой стрижкой, также прервавшая разговор со своей юной, прелестной подругой. Стройная подруга быстро удалилась, вращая бедрами и один раз оглянувшись на меня.
– Есть у вас комнаты? – выпалил я с одышкой.
– Конечно же есть! – также быстро ответила пухлая девушка. – Но к сожалению только одна. Вы как раз прошли мимо нее!
– У входа на этаж! – пояснила она, добавив.
Посмотрела с сожалением в сторону удалившейся подруги. Я понял, насколько милый и занимательный разговор я прервал в очередной раз, потому что вспомнил, как юная девушка шептала ей что-то на ухо и быстро выпрямилась, как только я начал приближаться.
– Пойдемте, покажу! – девушка заспешила в обратную сторону коридора, как раз откуда я пришел. Слегка прихрамывала и шагала неуклюже, словно отсидев ногу и давая большую нагрузку при шаге на правую, отчего походка ее стала похожей на утиный шаг.
По дороге мы разминулись в тесном коридоре с еще одной парой средних лет и скоро вернулись обратно ко входу на этаж. Девушка, бренча связкой ключей, открыла белую, выцветшую дверь справа от входа, отчего сидящему рядом детине снова пришлось прерывать разговор и выпрямляться. Опять же внимание их было оторвано друг от друга на новую, неизвестную ситуацию.
– Вот, смотрите! – сказала девушка с ключами, распахнув тяжелую большую дверь и посторонилась.
Я шагнул внутрь, закрутил головой, оглядываясь, будто Траволта с плащом. Покачнулся от головокружения. Одна из курток заехала мне пыльным рукавом в нос. В нем неприятно защекотало предвещая чихание.
– Мило, мило, – пробормотал я.
Комната была маленькой, с какими-то старыми куртками, висящими на стенах и неосвещенной.
– Это прихожая, да? – спросил я.
– Нет, – ответила девушка из коридора. – Это вся комната!
В ночь дежурила одна медсестра Анна. И как обычно она, уже привычным маршрутом, обходила палаты по коридору. Всматривалась в их темные внутренности сквозь окна, щурилась на разноцветные огоньки медоборудования.
Палата интенсивной терапии находилась ближе к холлу и посту медсестры, и поэтому Анна подошла к ней в последнюю очередь, надеясь быстрее вернуться на стул к смартфону с ютубом. Но что-то странное заставило ее остановиться у стекла.
Она всмотрелась внутрь палаты чуть не впечатав пухлый нос в прозрачную поверхность. Там было два кувеза. Один из них – левый пустовал. В правом же спала новорожденная девочка.
Ее привезли из родильного только вечером недоношенной и очень слабой. Врачи сделали все, что могли. Оставалось надеяться на время и хороший уход.
Но насторожило Анну странное свечение. В полутьме с тусклым экраном инкубатора оно казалось нереальным.