— Первый секретарь посольства — это очень высокая должность. Скажите, вы были резидентом?
— Нет. Шеф у меня был. Я же отвечал за охрану и безопасность посольства и, как всегда, работал с агентурой.
— Без противостояния с американцами и здесь нельзя было обойтись. Они же поддерживали и вооружали противоположную сторону.
— Ну, конечно. Американцам противостояли все оперативные работники без исключения. Тогда было невероятное напряжение. Хотя на межличностном уровне мы и пытались все это хоть как-то смягчить. Когда я встретился с временным и поверенным в делах США в Афганистане, то сказал ему: «Господин Фриман, вы помогаете одним, мы — другим, но мы же не враги, в конце-то концов. Ведь, воюют армии, а мы, дипломаты, должны общаться». Я пригласил его к себе в посольство. Он пришел, но явился со своим офицером безопасности, чтобы был свидетель нашего разговора. Мы посидели, попили чай. Потом он начал приглашать нас к себе.
По долгу службы я знал все афганское руководство. Бабрака Кармаля, всех членов политбюро.
— Каким был Кармаль?
— Бабрак Кармаль очень сильно пил. И каждый божий день наша «девятка» за руки и за ноги укладывала его в постель.
А, вообще-то, мы залезли туда, в Афганистан, зря. Решать афганскую проблему надо было, но не армией. Все или почти все можно было сделать силами разведки.
Технические секреты его ремесло
Юрий Михайлович Калин имеет репутацию одного из мощнейших интеллектуалов госбезопасности. Долгие годы он работал в разведке — был в нескольких длительных командировках за рубежом, потом — возглавлял подразделение, добывающее зарубежные технические секреты. Он и сегодня, свободно владея несколькими иностранными языками, отслеживает зарубежные технические новшества и консультирует своих более молодых коллег.
Наша беседа, думаю, хоть частично приоткроет завесу полной неизвестности вокруг советской технической разведки. Начинаю разговор в Юрием Михайловичем с просьбы рассказать о себе — о том, как он попал в разведку, в какие страны заносила его судьба, чем он занимался, работая в аппарате технического подразделения разведки.
— Вырос я во Владивостоке. Поступил в Дальневосточный политехнический институт. До этого в Южно-Сахалинске работал горновым.
С детства меня влекла техника. И в те далекие годы я и подумать не мог, что всю жизнь придется проработать в органах госбезопасности. К счастью, эта работа тоже была связана с техникой. Тогда в политехническом проучился два года. Закончил два курса. И тут вдруг моего отца направляют на учебу в Академию морского флота, в Ленинград. Туда переезжает семья. И я, конечно же, тоже. Таким образом, я перевелся в Ленинградский политехнический институт. Приняли меня более-менее доброжелательно. Но при сопоставлении программ выяснилось, что мне надо досдать порядка семнадцати предметов. На это дело мне отвели один семестр. Можете себе представить, что за семестр был в моей жизни. Но все обошлось благополучно. И уже со второй половины третьего курса я был полноправным студентом.
— А на каком факультете вы обучались?
— На механико-машиностроительном. Этот факультет готовил специалистов высочайшего класса.
И вот после пятого семестра студентов распределили по специальностям. Я попал в группу из восьми человек, которые после института распределились на работу в радиотехническую промышленность. В то время это было нечто совершенно новое. Я так понял, что меня взяли в эту группу, увидев, как я из кожи лез, досдавал экзамены. Словом, меня в число этих восьми включили.
Начинается семестр. Мой научный руководитель ведет меня на завод «Светлана», это огромный концерн, и оформляет на постоянную работу — сотрудником в конструкторское бюро машиностроения. Я спрашиваю: «А как же занятия в институте?». Говорит: «Ты учишься у нас на стационаре, как хочешь, так и приспосабливайся!».
Начал я работать. Все складывается успешно. Работа очень интересная. Единственное, что, кроме работы и учебы у меня, фактически, не было свободного времени. Жил я в общежитии. Возвращаюсь поздним вечером — однокурсники сидят и играют в преферанс на моей койке. Я залазил за их спины и сразу же засыпал. Руководству моя работа нравилась. Они очень хотели, чтобы я остался на заводе. Но в те времена в Ленинграде, как и во многих крупных городах, была запрещена прописка иногородних.